Френдзона - [56]

- Так тебе нравятся парни с большим умом, а?

Она кривит губы, но не отводит взгляд от экрана.

- С большим умом и не меньшим членом. Ага.

Я чуть ли не давлюсь, но все же мне удается не выдать свои эмоции, хотя на губах маленькой задиры Мак сейчас играет хитрая усмешка.

- Сладкая, - тяну я, словно мой член не стал еще больше секунду назад, - ты по сути только что описала меня.

Ее губы вздрагивают, и она наконец смотрит на меня. В ее глазах играют озорные искорки.

- О, верно. Я забыла о том, что у тебя большой... ум.

- И не забывай о моем большом члене, - прошу, не забудь о нем. Он так одинок. И так нуждается в заботе.

- Тебе позволено лишь дважды за ночь хвастаться своим членом, Грейсон, - говорит она невозмутимо, а затем оборачивает свои пухлые губки вокруг соломинки и посасывает шейк.

Мои собственные губы приоткрываются, когда наблюдаю, как она втягивает ванильный шейк в свой ротик. Стукнете меня кто-нибудь, она убивает меня. Сейчас я такой возбужденный, мой член пульсирует, а в голове не исчезает образ того, как было бы хорошо почувствовать ее губы на кончике своего стояка. Как она слегка втянула бы его в свой ротик. Как ее холодный от мороженого язык охладил бы мой пыл. И потом...

Я снова откашливаюсь, но мой голос все равно хриплый.

- Так ты меня отшиваешь?

- Ага, - она даже не смотрит в мою сторону, отдавая предпочтение слишком восхитительному фильму.

Так что я откидываюсь на изголовье кровати и зажмуриваю глаза.

- Ты жестока, Мак. Нереально жестока.

- А ты - королева драмы, - фыркает она, даже не замечая, что я медленно распадаюсь на части прямо рядом с ней. Айви толкает меня локтем и говорит: - Посмотри фильм, мистер Большой Везде.

И сам не знаю как, но я справляюсь с этой задачей. Однако вскоре фильм заканчивается. Мак выключает телевизор, погружая комнату в темноту. И мне на голову сваливается гиперосознание происходящего. Моя кожа гудит, становясь чувствительной к каждому движению Мак. Наше прерывистое дыхание кажется слишком шумным в тишине комнаты.

И тогда Айви передвигается. Мое тело напрягается, ожидая, что она прикоснется ко мне. Но она не делает этого. Она начинает ерзать под одеялом, и ее локоть нечаянно ударяет в мой подбородок.

- Прости, - бормочет она, и я осознаю, что она снимает лифчик под своей майкой. Черт. Образ ее нежной груди, раскачивающейся под тонким хлопком, затуманивает мне мозги. Мои ладони почти могут ощутить, как вес ее груди наполняет их.

Я замираю лежа, пытаясь ровно дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Блядь.

Айви еще сильнее зарывается под одеяло и отворачивается от меня. Лунный свет ласкает ее худенькие плечи, освещая ее кожу и придавая ей серебристый оттенок. Мои пальцы сжимают одеяло, сдерживая порыв прикоснуться к ней. Все мое тело пульсирует: прошу, прошу, прошу.

Что я на хрен вообще здесь делаю? Я словно какой-то мазохист медленно убиваю самого себя. Мне не следует быть здесь. Но сама идея уйти от нее невыносима, настолько же, насколько нереально лежать рядом с ней, оставаясь неподвижным. Этого не случится.

Иногда я думаю, что возможно, она тоже хочет меня. Например, когда ее взгляд затуманивается и фокусируется на моих губах в течение короткого, напряженного мгновения. Но затем она общается со мной, как со старым добрый дружбаном Греем, и я уже не знаю, что думать. Возможно, я сам ввожу себя в заблуждение. Но потребность внутри меня никуда не девается. Она нарастает, заглушая слова разума.

Прикусывая нижнюю губу, я смотрю на нее в темноте, представляя то, как было бы круто коснуться предмета моего желания, облизать каждый дюйм ее тела и при этом не убить нашу дружбу.

- Грей? - ее нежный голос вырывает меня из пелены мечтаний, и мой живот напрягается.

- Да? - хриплю я.

- Думаешь странно, что я рада тому, что ты здесь?

Мое сердце ударяет о грудину. Прошу, прошу, прошу.

- Нет. Я тоже рад быть здесь.

- Это напоминает мне о тех временах, когда я была ребенком и устраивала ночевки с лучшими друзьями. Я никогда не хотела, чтобы они заканчивались, потому что это было так весело. Понимаешь, о чем я?

Надежда разбивается в моей груди, так что я почти могу слышать, как осколки ударяются о мои ребра.

- Ага, - весело. Это весело. Перекатываясь на спину, я прижимаю кулаки к своим глазам. Сон. Просто усни, и эта пытка закончится.

Но Мак тоже ложится на спину, а ее теплое голое плечо соприкасается с моей рукой. И все нервы в моем теле возгораются, фокусируясь на этом незначительном контакте кожа к коже. Я медленно вдыхаю и выдыхаю через нос.

Голос Мак такой мягкий и задумчивый.

- Наша семья всегда была очень скрытной. У меня было не много настоящих друзей. Я знаю кучу людей и люблю с ними общаться. Но никто из них по-настоящему не знает меня.

Сглатывая ставший поперек горла ком, я наконец отвечаю ей.

- Тебе сложно доверять людям, - я знаю это, потому что сам такой же. Все знакомы с некой версией меня, но кто знает меня как целостную личность? По сути никто.

- Ты прав.

Слышится шуршание простыней, и я знаю, что Мак повернулась ко мне лицом. В темноте ее огромные как у олененка глаза блестят, словно оникс под линией ее челки. Кроме моей мамы, никто не смотрел на меня так, будто я особенный. И это настолько удивляет меня, что мой мир переворачивается вверх дном. Мое сердце подпрыгивает. Но я не отвожу взгляд.