Фрекен Смилла и её чувство снега - [122]

Он кивает в сторону системы понтонов перед нами и в сторону стоящих поодаль бараков из алюминия.

— Здесь три беспошлинных магазина. Отсюда постоянное вертолетное сообщение с землей. Здесь есть гостиница и водолазная станция. Почта. Представительства «Шеврона», «Галфа», «Шелла» и «Эссо». Они за два часа могут смонтировать посадочную полосу для небольшого реактивного самолета. У судна, стоящего перед нами, бруттотоннаж сто двадцать пять тысяч тонн. Тут развитие и прогресс. Но никто не может сойти на берег, Ясперсен. Они придут на судно, если вам что-нибудь потребуется. Они отметят в листке заказов то, что вам нужно, и вернутся с передвижным трапом и запихнут все вам на борт. Если капитан настаивает на том, чтобы сойти на платформу, то приходит парочка офицеров безопасности, забирает тебя у трапа и водит за ручку, пока ты не вернешься назад. Говорят, что из-за опасности пожара. Из-за опасности диверсии. Говорят, что, когда хранилища заполнены, здесь одновременно находится миллиард литров нефти.

Он хочет взять следующую сигарету, но пачка пуста.

— Это суть централизации. В этих условиях те, кто водит корабли, почти потерялись. Моряков больше нет.

Я жду. Ему что-то от меня надо.

— Вы надеялись покинуть судно?

Я качаю головой.

— Даже если это был бы единственный шанс? Если это был бы конечный пункт? Если бы теперь оставался лишь путь домой?

Он хочет знать, как много мне известно.

— Мы ничего не загружаем, — говорю я. — Мы ничего не выгружаем. Это всего лишь стоянка. Мы чего-то ждем.

— Это все догадки.

— Нет, — говорю я. — Я знаю, куда мы плывем.

Поза его по-прежнему непринужденная, но теперь он начеку.

— Расскажите, куда.

— За это вы должны сказать мне, почему мы здесь стоим.

Кожа его лица выглядит нездоровой. Она очень белая и от сухого воздуха шелушится. Он облизывает губы. Он поставил на меня. Я для него своего рода страховка. Теперь он оказывается перед новым, рискованным контрактом. Но это требует доверия ко мне, которого у него нет.

Не говоря ни слова, он проходит мимо меня. Я иду за ним на мостик. Закрываю за нами дверь. Он подходит к наклонному навигационному пульту.

— Покажите, — говорит он.

Это карта Дэвисова пролива масштабом 1:1 000 000. На западе ее изображена оконечность полуострова Камберленд. На северо-западе — побережье у банки Сторе Хеллефиске.

На столе, рядом с морской картой, лежит карта ледовой обстановки, составленная Ледовой службой.

— Полярный лед, — говорю я, — находился в этом году, с ноября, на сто морских миль к северу, но не выше Нуука. Тот лед, который следует с Западногренландским течением, по мере продвижения тает, потому что в Дэвисовом проливе было три теплых зимы и там теплее, чем обычно. Течение, теперь уже безо льда, идет дальше вдоль берега. В заливе Диско самое большое в мире количество айсбергов на единицу площади. В последние две зимы глетчер у Якобсхауна двигался со скоростью сорок метров в день. Здесь образуются самые большие айсберги за пределами Антарктиды.

Я показываю пальцем на карту ледовой обстановки.

— В этом году они были вытеснены из залива уже в октябре и прошли вдоль побережья с турбулентным ответвлением между Западногренландским и Баффиновым течениями. Даже в защищенных водах есть айсберги. Когда мы уйдем отсюда, Тёрк даст нам курс на северо-запад, пока мы не обойдем этот пояс.

Лицо его непроницаемо. Но в нем такая же сосредоточенность, как и когда-то у рулетки.

— Баффиново течение с декабря несло западный лед вниз до шестьдесят шестого градуса северной широты. Он смерзся с новым льдом где-то на расстоянии от двухсот до четырехсот морских миль в проливе. Тёрк хочет привести нас куда-то к краю этого льда. А потом мы возьмем курс прямо на север.

— Вы здесь раньше плавали, Ясперсен?

— У меня водобоязнь. Но я кое-что знаю про лед.

Он склоняется над картой:

— Никто никогда не плавал далее Хольстейнсборга в это время года. Даже вдоль берега. Течение превратило полярный и западный лед в бетонное поле. Мы можем идти на север еще дня два. Но что он хочет от нас у кромки льда?

Я выпрямляюсь.

— Нельзя играть, не сделав ставку, господин капитан.

На минуту мне кажется, что он ускользнул от меня. Но потом он кивает.

— Все как вы и сказали, — говорит он медленно. — Мы ждем. Это то, что мне известно. Мы ждем четвертого пассажира.

За пять часов до этого «Кронос» меняет курс. Напротив кают-компании висит низкое, матовое солнце, и по тому, как оно расположено, мне это очень хорошо заметно. Но почувствовала я это еще раньше.

В столовых интернатов все прирастали к своим местам за столом. В нестабильных ситуациях начинают приобретать особое значение любые внешние точки опоры. В кают-компании «Кроноса» мы тоже приклеились к нашим стульям. За соседним столом, погруженный в себя, бледный, склонившись над тарелкой, ест Яккельсен. Фернанда и Мария стараются не смотреть на меня.

Морис сидит спиной к нам. Он ест только правой рукой. Левая подвязана к шее на перевязи, частично закрывающей плотно перебинтованное плечо. На нем форменная рубашка, один рукав которой отрезан, чтобы можно было наложить повязку.

От страха у меня возникает сухость во рту, которая не исчезнет до тех пор, пока я на борту судна.