Фредерик Рюйш и его дети - [17]

– А это Шнур, – сказал все такой же бесстрастный Николай Николаевич.

– Какой шнур?.. Ах да, Шнур!

Я положил Шнура с Леонтьевым на столик.

– И что же это может значить? Певцы теперь людей похищают, мало зарабатывают…

– Не думаю, – лениво сказал он.

– Что же тогда? Не томи, Николай Николаевич. Как это поможет в поисках Марининой матери?

– А никак. Ее искать и не нужно. – Николай Николаевич закинул ногу на ногу.

– В каком смысле? – продолжал не понимать я.

– А в таком, Сергей Игоревич, что Маринину маму никто не выкрадывал. Мы звонили на ее работу, там нам сообщили, что Татьяна Владимировна в данный момент находится в отпуске в городе Коктебеле. В санаторий мы звонить не стали, по-моему, и так все понятно.

– Так что же это значит?

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Это значит, что нас, а точнее говоря, тебя, кто-то хочет ввести в заблуждение. Теперь понятно?

– Ну, я уже догадался кто, – проговорил я. – Но какой смысл?

– Я ведь и спросил, сколько ей лет. Они в таком возрасте влюбчивые, – он внимательно смотрел мне в глаза.

– Да ты что?! – воскликнул я возмущенно. – Ты знаешь, сколько мне лет?!

Я торопливо шел по улице в сторону дома. От состояния беспросветного счастья, с которым я направлялся в отделение, не осталось и следа. Да как посмела эта девчонка так нагло меня обманывать! Я ведь не мальчик уже! И какой ей во мне интерес разыгрывать спектакль с исчезновением матери, обыском… И всей этой фигней!

Я открыл дверь и решительно, не раздеваясь, прошел в комнату. Но в комнате ее не было. Я прошел в кухню, пахло здесь восхитительно. Марина сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и читала книгу. В своем атласном халатике она была такая очаровательная, такая домашняя, ручная и беззащитная, что хотелось обнять, приласкать ее… На плите в большой кастрюле что-то булькало и пахло. Пахло, как я догадался, будущим студнем. Я прокашлялся.

– Читаешь?! – грозно сказал я и отогнул край обложки, это был мой роман «Живодерня».

– Я всю ночь вашу книгу читала. Удивительный роман. Дядя Сережа, почему вас так мало знают?

– Ну, почему мало?.. Да, дорогая моя, – преодолевая накатившуюся вдруг гордость, начал я. – Теперь давай мне всю правду говори, – злость моя куда-то улетучилась: ну как можно ругать такое очаровательное существо, которое читает и хвалит твою книгу, да еще в таком запахе.

– Я не понимаю вас, дядя Сережа, – она широко раскрыла свои очаровательные голубые глаза, вокруг зрачков я разглядел темный кантик, что придавало им еще большую выразительность.

Меня тянуло к этой девушке – к ее глазам, к ее рукам, к ее губам и ее телу… Как бы я с восторгом и вожделением целовал ее юные очаровательные руки, ее пухлые губы… Ужас! Ну почему мне так много лет?! Почему?! Почему она не родилась раньше… или я позже… Больше нельзя было медлить. Нужно было взять себя в руки и проявить решимость.

– Значит, так, Марина, – начал я, строго глядя ей в глаза. Марина достала сигарету. – Давай говорить начистоту. Зачем ты придумала всю эту историю?

– Что вы имеете в виду, дядя Сережа? – спросила она, прикуривая, ни один мускул на лице ее не дрогнул.

– Я имею в виду историю с похищением, – она молчала. – Значит, не хочешь говорить честно, – выдержав некоторую паузу, продолжал я. – Тогда, может быть, тебе будет интересно, что мама твоя вовсе не похищена, а отдыхает преспокойненько сейчас в санатории в Крыму, – девушка молча глядела на меня и курила. – Ну что ты молчишь?!

– Она не поехала в санаторий. Она нарочно всем так сказала, но не поехала, – Марина стряхнула пепел в пепельницу, но опять не попала.

– Тебе не очень-то удается врать. Неужели ты думаешь, что милиция не смогла бы отличить обыск от простого бардака? Это меня удалось провести, а они специалисты. Да и фотороботы твои похожи сама знаешь на кого. Так что вся твоя теория рушится. Только объясни, зачем ты все это придумала?

– Я не придумывала. Так все и было, – девушка смотрела на меня широко открытыми глазами. – Не выгоняйте меня, дядя Сережа… – со слезами в голосе вдруг попросила она.

– Я тебя не выгоняю, – как можно спокойнее проговорил я, хотя сердце у меня сжалось. – Но ты должна идти домой… порядок наводить, – почему-то добавил я. – А то мама из Коктебеля вернется, а дома…

– Не выгоняйте меня, дядя Сережа, – глаза девушки наполнились слезами.

– Я тебя не выгоняю, – давя поднимающуюся изнутри нежность, твердо сказал я. – Но тебе нужно идти домой, здесь тебе нельзя оставаться.

Больше она ничего не говорила, а только смотрела мне в глаза долгим пронизывающим взглядом, по щекам ее текли слезы. Как я хотел вместо этих слов встать, обнять ее, прижать к себе…

– Все решено, – вместо этого сказал я. – Собирайся.

Марина стояла на пороге со своим рюкзачком на плече и смотрела на меня грустными глазами.

– Зря вы мне не верите, дядя Сережа, – сказала она и вышла из квартиры.

– Маме привет, – бросил я ей вслед и закрыл дверь.

На душе было как-то паршиво и сумрачно, словно я совершил какой-то гадкий поступок и его будет уже не исправить никогда. Я направился в кабинет… хотя какая сейчас работа! Явно роман не пойдет. Для работы нужно уравновешенное состояние, а не такое, как у меня.