Франсуа Мари Вольтер - [14]

Однако усилия клерикалов и королевской власти заставить Францию забыть Вольтера не могли увенчаться успехом: за шестьдесят с лишним лет «вольтерьянство» глубоко, укоренилось в жизни страны. По удачному выражению В. Гюго, Вольтер «умирал бессмертным» (16, 655). Но его произведения продолжали читаться и перечитываться в те годы, когда во Франции уже начала подниматься могучая революционная волна. Они продолжали оставаться одним из самых ходовых товаров на французском книжном рынке, включая подпольный. Еще при жизни Вольтера вышло 19 (!) изданий Собрания его сочинений. Незадолго до революционного взрыва 1789 г. публикуется — при активном участии драматурга Бомарше и философа Кондорсе — первое научное издание Собрания сочинений Вольтера (1784–1787) объемом в 70 томов.

В годы революции Вольтер наряду с Руссо был признан одним из ее «отцов», и его прах по решению Учредительного собрания был 10 июля 1791 г. доставлен в Париж, где помещен в созданный тогда Пантеон великих людей Франции. Участники всенародного торжества, организованного по случаю этого события, подчеркивали роль Вольтера в борьбе с произволом, мракобесием и деспотизмом. На катафалке с прахом Вольтера было написано: «Он отомстил за Каласа, Ля Барра, Сирвена и Монбайи. Поэт, философ, историк, он вызвал мощный подъем человеческого разума; он подготовил нас к свободе» (52, 8, 179). Вольтеровские призывы к борьбе с тиранией, наиболее рельефно выраженные в ряде его драматургических произведений, были полностью созвучны революционной эпохе. Перед королевским дворцом Тюильри, хозяином которого в течение еще нескольких месяцев продолжал оставаться Людовик XVI, хор участников торжественной процессии пропел зажигательную и грозную строфу из вольтеровской пьесы «Самсон» (1732): «Народ, проснись, порви свои оковы; тебя призывает свобода, ты рожден для нее; восстанови свое согласие! Народ, пробудись и порви свои оковы!» (6, 38, 58). Это было как бы предвестием скорого падения французской монархии. Знаменательно, что последняя (оставшаяся неоконченной) вольтеровская трагедия «Агафокл» (1778) прославляла свержение тирана античных Сиракуз и установление в этом городе-государстве республиканского строя. Ее лейтмотивом являются слова: «Свобода, свобода, ты всегда была священна!» (6, 7, 409).

Глава II. «Деистская форма материализма»

же с самых ранних юношеских произведений Вольтер непоколебимо убежден в том, что вне и независимо от человеческого сознания существует природа, представляющая собой совокупность бесконечного числа различных материальных образований; что человек как живое существо есть часть органической природы и его единственно реальным бытием является существование во плоти и крови; что носителем свойственных человеку психических функций является не особая имматериальная сущность, называемая «душа», а человеческое сознание, которое имеет определенную анатомо-физиологическую основу и исчезает вместе с разрушением последней (в свете чего учение о бессмертии души выглядит совершенно несостоятельным). Во всем этом проявляется материалистическое понимание основного вопроса философии, который, однако, становится предметом углубленных размышлений Вольтера лишь с начала 30-х гг., причем большое внимание уделяется как его онтологическому, так и гносеологическому аспектам. При этом Вольтер основывался, во-первых, на бэконовско-локковской философии, во-вторых, на ньютоновской физике. С большой проницательностью Вольтер осознал и сумел убедить своих современников в том, что в обоих случаях речь идет о высочайших достижениях человеческой мысли, на которые следует опираться при разработке философских проблем. Для этого Вольтеру потребовалось подвергнуть обстоятельной критике философские и естественнонаучные взгляды противников.

«Опыт — это истинный учитель философии»

Идея антиспекулятивной философии, которая была выдвинута еще Бейлем, конкретизируется у Вольтера в убеждение, что философия должна иметь эмпирико-сенсуалистическое основание: «Опыт — это истинный учитель философии» (6, 22, 449). Гносеологические взгляды Вольтера сложились под определяющим влиянием локковского «Опыта о человеческом разуме» (1690), который вплоть до начала 30-х гг. XVIII в. не находил сочувственного приема во Франции. Зато после вольтеровских «Философских писем», в которых сжато и вместе с тем очень убедительно излагались принципы локковского сенсуализма, последний быстро завоевал громадную популярность, едва ли не большую в этой стране, чем на своей родине. Характеризуя становление французского материализма XVIII в., Маркс отмечает, что «кроме отрицательного опровержения теологии и метафизики XVII века», произведенного Бейлем, «необходима была еще положительная антиметафизическая система. Чувствовалась необходимость в такой книге, которая привела бы в систему тогдашнюю жизненную практику и дала бы ей теоретическое обоснование. Сочинение Локка о происхождении человеческого разума очень кстати явилось с того берега Ла-Манша. Оно встречено было с энтузиазмом, как давно и страстно ожидаемый гость» (1,