Франсуа Антон Месмер - [3]

По другой версии, этот «камень» попал к нему от соотечественника, некоего Соломона Трисмозина, якобы обладавшего универсальной панацеей долгожительства. Тогда же, в плену, ему и открыли свое тайное учение восточные адепты оккультизма.

Но что вернее, гак это то, что свои знания по оккультизму он приобрел у странствующих европейских астрологов и алхимиков. И вообще он собрал много полезных сведений, причем не только по алхимии, но и по медицине от врачей. Как написано в одной книге о нем, «он черпал знания и от великих, и от малых, у ученых и среди простонародья; его можно было встретить в компании погонщиков скота или бродяг, на проезжих дорогах и в трактирах».

Так, в скитаниях, он провел целых десять лег. За это время ему приходилось быть и врачом, и магом, и алхимиком.

В поисках истины Парацельс отправился путешествовать. Он писал: «Я скитался в поисках моего искусства, нередко подвергая опасности свою жизнь. Я не стыдился даже у бродяг, палачей и цирюльников учиться всему, что считал полезным». И считал, что знание, для которого предназначен человек, не ограничено пределами одной страны. Никто не сможет овладеть практическим опытом, не выходя из дома, и обнаружить учителя тайн природы в углу своей комнаты. Поэтому нельзя презирать того, кто отправился на поиски. «Те, кто остается дома, — говорил он, — возможно, живут спокойнее и богаче, чем те, кто странствует; но я не желаю ни спокойствия, ни богатства. Счастье лучше богатства; счастлив же тот, кто путешествует, не имея ничего, что требовало бы заботы».

Далее следует такая сентенция: «Желающий изучить книгу природы должен ступать по ее страницам. Книги изучают, вглядываясь в буквы, которые они содержат, природу же — исследуя сокрытое в сокровищницах ее в каждой стране. Каждая часть мира есть страница в книге природы, и вместе все страницы составляют книгу, содержащую великие откровения».

Следуя этому своему изречению, Парацельс и пустился в странствия. В 1525 году он осел в Базеле. Два года спустя был назначен профессором физики, медицины и хирургии с приличным жалованьем. Занял также должность городского врача. Начал же с того, что публично сжег книги медицинских авторитетов прошлого — Гиппократа, Галена и Авиценны. Это свое аутодафе он сопроводил словами: «Теперь поле медицины очищено».

В своих лекциях он призывал прислушиваться к «голосу природы», а не к ложным учениям древних. Особо превозносил при этом «медицинских химиков» и ввел новый термин «ятрохимия», то есть химия в приложении к медицине. В качестве лекарств он призывал использовать «простые вещества», такие как ртуть, опиум, хинин, рвотный корень. В дальнейшем вражда между галенистами и ятрохимиками вылилась в так называемую «сурьмяную войну»: первые использовали в своих микстурах связанную сурьму, в то время как вторые старались применять «химически чистый» ее препарат. Иначе говоря, Парацельс выступал за химиотерапевтическую медицину, потому его и стали называть «отцом химиотерапии».

В качестве главного городского врача он обратился в городской совет Базеля с предложением передать все аптеки города под его надзор и разрешить ему проверять, как работают провизоры, хорошо ли они знают свое дело и достаточно ли у них настоящих лекарств — так он мог бы контролировать неоправданное завышение цен. Естественно, все аптекари и провизоры обрушились с хулой на городского врача. К ним присоединились врачи и профессора, не разделявшие взглядов этого выскочки, к тому те возомнившего себя последователем Лютера. Как великий реформатор отказался от Библии на латыни, переведя ее на немецкий, так и этот зазнайка читает лекции не на латыни, как все, а по-немецки. Это было неслыханной дерзостью.

И вообще, резкие его высказывания и суждения возмущали спесивых профессоров. В отместку они выставляли его хвастуном и пьяницей. Отвечая им, он говорил, что знает, что он не тот человек, который сообщает людям только то, что им по вкусу, и не привык давать смиренные ответы на высокомерные вопросы. «Я знаю свои привычки и не желаю менять их; не могу я изменить свою натуру. Я грубый человек, рожденный в грубой стране, я вырос в сосновых лесах и, возможно, получил в наследство их иголки». Действительно, в его характере сочетались благородство и наглость, светлый ум и грубейшие суеверия, он мог быть вежливым и дружески настроенным, а мог быть грубым и наглым.

Дошло до того, что профессора заявили, будто Парацельс занимает кафедру в университете незаконно, поскольку его Назначение состоялось без их согласия. И вообще, кто такой этот Парацельс? — чужестранец, неизвестно откуда взявшийся. Более того, сомнительно, что он является настоящим врачом.

Короче говоря, конфликт разрастался и кончился тем, что Парацельс восстановил против себя и членов городского совета. Тогда, чтобы не доводить ситуацию до крайности и не подвергать себя риску быть изгнанным или, того хуже, оказаться в тюрьме, Парацельс предпочел тайно покинуть Базель. Снова начались скитания.

В Нюрнберге коллеги-врачи встретили его в штыки и поспешили ославить как мошенника, шарлатана и самозванца. Чтобы опровергнуть навет, Парацельс обратился к городскому совету доверить ему лечение нескольких пациентов, считавшихся неизлечимо больными. К нему направили нескольких больных слоновой болезнью. Он излечил их в короткий срок, причем не потребовав никакого вознаграждения, о чем свидетельствуют бумаги в архиве Нюрнберга. Но этот успех не повлиял в лучшую сторону на жизнь Парацельса, Провидение и дальше предначертало ему судьбу скитальца.