Франсуа Антон Месмер - [10]

Мало сказать, что Месмер был озадачен, — он растерялся. Сегодня мы можем сказать, что Месмер был на пороге большого открытия. Если бы ему удалось отказаться от своих мистико-фантастических наклонностей, он стал бы открывателем научной эры психотерапии. Ему и надо-то было лишь отбросить свой ложный кумир — магнетический флюид — и сказать, что все дело здесь в той вере в целительную силу магнита и в самого себя, которую он внушает своим пациентам.

Но вместо того чтобы объяснить все чудесные исцеления фактом внушения и самовнушения, он настаивает на существовании чудодейственного и божественного флюида, о котором писал еще в своей диссертации, говорил о том влиянии, какое якобы оказывает взаимное притяжение звезд на живые тела, о проникающем в организм человека невесомом флюиде, который распространен по всей Вселенной. В сфере его влияния, его проникновения не только звезды, планеты, но и земные магниты. Он — та невидимая всевластная сила, которая пронизывает живые тела.

«Флюид, — как гласил один из его тезисов, — тоньше света, свет тоньше воздуха, а воздух тоньше воды. Поэтому флюид передает «животный магнетизм», подобно тому как световой эфир передает свет, воздух — звук». Иначе говоря, магнетический флюид — основа всего жизненного начала во Вселенной. Он приходит из глубин мироздания для того, чтобы, передаваясь от человека к человеку, наполнять его дыханием мировой жизненной силы, той силы, которая одна обеспечивает во Вселенной и разум, и чувства, и жизнеспособность.

Месмер, как автор гипотезы о «животном магнетизме», не был озабочен тем, чтобы экспериментально доказать существование своего флюида. Его интересует лишь практика. Он наделяет флюид мощными целительными свойствами. И отныне он, Месмер, — незаменимый целитель, пророк и чудотворец. Он первый из людей подарил им ключ к тайне исцеления от многих недугов. Месмер уверовал, что совершил революционный переворот в медицине и что ему уготована роль избавителя человечества от страшных болезней. Убежденный в этом, он продолжает врачевать, несмотря на сплетни и наветы завистников коллег-докторов. Одни называют его бахвалом и пустозвоном, другие откровенно заявляют, что он обыкновенный обманщик и шарлатан.

Постепенно травля приобретает все больший размах, появляются анонимные статьи, высмеивающие его метод. Открыто критиковать целителя пока что не решаются. Но тут его недругам представляется долгожданный случай, который роковым образом повлияет на всю дальнейшую жизнь Месмера.

Прозрение девицы Парадиз

Однажды к Месмеру привели девицу Марию Терезию Парадиз. С четырех лет она была слепой из-за поражения зрительных нервов и считалась неизлечимой. В Вене она была хорошо известна благодаря своим выдающимся способностям. Считалась талантливой музыканткой, прекрасно играла на клавесине, писала музыку. Сама императрица опекала молодое дарование, назначила родителям девочки пенсию двести золотых дукатов и взяла на себя расходы по ее образованию.

До того как ее привели к Месмеру, девушку многие годы лечили самые знаменитые светила — первые глазные врачи Вены. Все их усилия не давали результатов.

Месмер обследовал пациентку. Он установил у нее конвульсивное подергивание глаз, при этом выступающих из орбит, боли в области селезенки и печени, что вызывало нечто вроде припадков помешательства. Месмеру стало ясно, что причина этих явлений отнюдь не разрушение зрительного нерва, а нарушение психики. Он нашел у нее общее нервное расстройство и заявил, что болезнь ее поддается лечению его методом.

Месмер решил взять девушку на время лечения к себе в дом, чтобы удобнее было следить за результатами магнетического курса. Стоит заметить, что лечил он ее бесплатно.

Через некоторое время Месмер констатировал, что почти полностью вернул девушке зрение. Так утверждал он. Иное мнение было у профессоров, тех самых врачей — его недругов. Никакого улучшения не произошло, заявляли они, все это обман и одно лишь «воображение».

В пользу этого утверждения говорит то, что к девице Парадиз никогда уже больше не вернулось зрение. В пользу Месмера — письменный отчет, написанный отцом девушки. Едва ли это могло быть подделкой, столь психологически точно и полно описывается в нем, как постепенно происходило прозрение пациентки Месмера.

Ее отец, уважаемый старый надворный советник, абсолютно трезвый в оценках процесса лечения, в частности, свидетельствовал:

«После непродолжительного интенсивного магнетического воздействия со стороны г-на доктора Месмера она начала различать очертания поставленных перед нею предметов и фигур. Но новое чувство было столь обостренным, что она могла смотреть на все это только в очень темной, снабженной ставнями и занавесями комнате. Когда перед ее глазами, со впятеро сложенной на них повязкой, проводили зажженной свечою, хотя бы и очень быстро, она разом падала, словно пораженная молнией. Первой человеческой фигурой, которую она увидела, был г-н доктор Месмер. Она с большим вниманием наблюдала за ним и за всевозможными движениями его тела, которые он проделывал, чтобы испытать ее. Она была в известной мере испугана этим и сказала: «Как ужасно видеть это! Неужели таков облик человеческий?» К ней, по ее желанию, привели большую домашнюю собаку, очень ручную, ее всегдашнюю любимицу, и она осмотрела ее с тем же вниманием. «Эта собака, — сказала она потом, — нравится мне больше, чем человек; мне много легче переносить ее вид». Особенно поражали ее носы на лицах, которые она рассматривала. Она не могла удержаться от смеха. Вот что она сказала об этом: «Мне кажется, что они обращены на меня с угрозой и хотят выколоть мне глаза». После, увидев достаточное количество лиц, она привыкла к ним. Наибольшего труда стоит ей научиться различать цвета и степень отдаленности предметов, ибо в отношении вновь проявившегося у нее чувства зрения она столь же неопытна и неискушенна, как новорожденный ребенок. Она никогда не ошибается в различиях одного цвета от другого, но зато смешивает их наименования, в особенности если ее не навели на след — производить сравнения с окраскою, ей уже знакомою. При виде черного цвета она поясняет, что это образ ее былой слепоты. Этот цвет всегда пробуждает в ней некоторую склонность к меланхолии, в которую она часто впадала, пока длилось лечение. В то время она неоднократно разражалась внезапными рыданиями. Так, однажды с ней случился столь сильный припадок, что она бросилась на софу, отбивалась руками, пыталась сорвать с себя повязку, отталкивала от себя все и, жалостно стеная и плача, являла своим видом такое отчаяние, что мадам Сакко или любая другая знаменитая актриса не могли бы найти лучшего образца для изображения женщины, потрясенной крайним горем. Через несколько мгновений печальное настроение прошло, и она вернулась к своей прежней приветливости и жизнерадостности, хотя вскоре после того с нею снова случился такой же припадок. Когда в первые дни распространившаяся молва о ее прозрении привлекла к нам многих родственников, друзей и высокопоставленных лиц, она стала сердиться. В своем недовольстве она однажды сказала мне так: «Почему это я чувствую себя не такой счастливой, как раньше? Все, что я вижу, вызывает во мне неприятное возбуждение. Ах, мне было гораздо спокойнее, пока я оставалась слепой!» Я утешил ее тем доводом, что ее нынешнее раздражение связано с восприятием непривычной области, которая для нее открылась. Едва привыкнув к зрению, она станет такой же спокойной и довольной, как и другие. «Это хорошо, — отвечала она, — потому что, если при взгляде на что-нибудь новое мне и дальше суждено испытывать беспокойство вроде нынешнего, я готова теперь же вернуться к прежней слепоте».