Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [37]

В целях облегчения задач управления своими разбросанными формированиями Лебёф решил разделить их надвое. Правое крыло – 1, 5 и 7-й корпуса – перешло под командование Мак-Магона, левое крыло – 2, 3 и 4-й корпуса – под командование Базена. Но многое так и осталось недоработанным. Новые командующие продолжали управлять и собственными корпусами. Не было придано дополнительного личного состава, не было издано ни одного приказа, не был установлен административный контроль над своими формированиями. Ставка императора в Меце была не в курсе, и Наполеон III самолично командовал гвардией и 6-м корпусом. Неудивительно, что Базен считал себя просто каналом для рассылки приказов императора по войскам под его командованием и продолжал заниматься своим корпусом, да и некоторые другие командующие корпусами, Фейи в частности, не знали толком, в какой степени приказы их нового командующего отменяли ранее полученные ими из Меца: два источника хаоса, возымевшие катастрофические последствия для французской армии 6 августа и позже.

И на германской стороне командная цепочка также оставляла желать лучшего. Штейнмеца все больше и больше беспокоила, как он выражался, нерасторопность главной ставки короля в ответ на донесения его конных дозорных о перегруппировках французов, что свидетельствовало об их отходе. Мало хорошего было в том, что неприятель без единого выстрела вошел в Пфальц, еще невыносимее была мысль о том, что ему без боя позволят и уйти оттуда. Вечером 5 августа, вопреки категорическим запретам Мольтке, Штейнмец распорядился, как мы уже убедились, направить свой ведущий корпус вперед на Саарбрюккен через Гюхенбах и Фишбах – что отрезало пехоту 2-й армии от ее кавалерийских дивизий, проводивших выдвинутую вперед разведку в долине Саара. Мольтке он объяснил, что его цель – облегчить продвижение 2-й армии, отвлечь французов на себя и дерзко атаковать их. Мольтке в двух словах охарактеризовал этот жест Штейнмеца: «И обречь 1-ю армию на поражение».

Ранним утром 6 августа две следовавшие внахлестку немецкие армии, таким образом, продвигались на Саарбрюккен. Если бы Фроссар оставался на позициях на холмах над городом, ничего, возможно, и не произошло бы в тот день. Но едва рассвело, как конные патрули 2-й армии заметили, что горевшие всю ночь на французских позициях бивачные костры служили отвлекающим фактором: высоты были оставлены неприятелем. Чтобы прояснить ситуацию, они, переправившись через реку, продвинулись вверх по холму и вскоре разглядели палатки и заметную сине-красную форму французов на высотах Шпихерна примерно в миле к югу. Патрульные доложили об отходе французов, и, руководствуясь ошибочными данными, германские командующие и 1-й и 2-й армий тут же позабыли о детально разработанных планах Мольтке, дали сигнал к преследованию противника и оказались втянутыми в бой, внезапный и находившийся в явном противоречии с намерениями Мольтке, как, впрочем, и операция во Фрёшвийере, которую 3-я армия одновременно с этим начала в 65 километрах юго-восточнее.

Фроссар и не собирался отступать. Если бы он отступил, Форбак был потерян, а вместе с ним и войсковой подвоз для наступления французов. Он занимал просто великолепные позиции, которые, будучи сапером, мог оценить по достоинству и которые описал еще за три года до этого в своем знаменитом отчете. Высоты Шпихерна почти отвесной скалой выступали в долину Саара, и отсюда предгорья и река были как на ладони, а местность просматривалась на 30 километров вокруг. Восточные склоны высот были покрыты Штифтвальдским и Гифертским лесами, и решившийся атаковать из этих лесов противник сразу же оказывался на гребне горной гряды и мог воспользоваться лишь одним спуском в долину – к селению Шпихерн. Западные склоны спускались в долину Форбак-Стире, лесистый узкий проход, через который проходила дорога и железнодорожная линия Саарбрюккен – Мец, и над входом в эту долину с севера господствовала еще одна выгодная особенность рельефа местности – круто вздымавшийся от высот Шпихерна уступ горы, прозванной из-за обнажения красной почвы Ротенбергом. От Ротенберга французы получали возможность беспрепятственного выхода в долину между их позициями и высотами над Саарбрюккеном, который они недавно оставили. А наступавшим предстояло пересечь узкую седловину гряды Пфаффенберг, расположенной за деревней, высота которой в отдельных местах достигала сотен метров. С другой стороны, в случае потери Ротенберга утрачивалась и возможность вести наблюдение за долиной Форбака. Здесь высоты также имели крутые спуски в долину, и их без труда можно было оборонять огнем. Кроме того, наступавший, если он форсировал Саар в районе Фёльклингена, мог обойти позиции и ударить с юга вдоль долины Росселя и войти в нее в районе Форбака и Морсбака. Таким образом, безопасность не гарантировалась одним лишь занятием высот. Было необходимо иметь войска и в долине, и, разрабатывая эту диспозицию, Фроссар никогда об этом не забывал. Одну из своих трех дивизий, ту, которая была под командованием Верже, Фроссар расположил в долине, вторую дивизию под командованием Лавокупе развернул на высотах. Две роты окопались на Ротенберге, а третью дивизию, которой командовал Батай, Фроссар оставил в резерве в Оэтене (Оэтингене), откуда она могла отражать атаки на Форбак со стороны Фёльклингена. Никаких аванпостов не было, как не было и постов наблюдения за рекой, а конница располагалась далеко в тылу пехотных позиций. Первым признаком подхода главных немецких сил, замеченным французами, было появление около 6.30 утра патрулей уланов на холмах у Саарбрюккена, не так давно находившегося в руках французов.