Франко - [16]

Внутреннему, казалось бы, делу армии оказалось суждено стать причиной катастрофических сдвигов в испанской политике. Начало Первой мировой войны уже подогрело политические страсти: среди высшего генералитета разгорелись дискуссии относительно возможности вступления Испании в войну. Угроза экономического банкротства страны и плачевное состояние армии говорили за нейтралитет, что вызывало довольство многих офицеров. Неучастие Испании в войне привело к важным переменам. Привилегированное экономическое положение Испании, имевшей возможность поставлять свою сельскохозяйственную продукцию и Антанте, и державам германо-австрийского блока, вызвало промышленный бум, от которого выиграли владельцы угольных шахт Астурии, баскские стальные бароны и судостроители, каталонские текстильные магнаты. Изменился баланс сил внутри экономической верхушки. Аграрии по-прежнему оставались элитой общества, но промышленники больше не собирались оставаться на вторых ролях. Их недовольство достигло пика в июне 1916 года, когда министр финансов, либерал Сантьяго Альба, попытался ввести налог на пресловутые военные прибыли промышленников севера, в то время как аграриев законопроект не затрагивал. Хотя проект и был заблокирован, этот эпизод ярко высветил высокомерие социального слоя крупных землевладельцев и подстегнул промышленную буржуазию в ее попытках добиться модернизации политической системы.

В калейдоскопическом смешении быстрого экономического роста, социальных перемен, оживления регионалистских течений и движения за буржуазные реформы армии выпало сыграть активную и противоречивую роль. Недовольство баскских и каталонских промышленников привело к тому, что они бросили вызов испанскому истеблишменту и стали оказывать экономическую поддержку регионалистским движениям, что вызывало глубокое возмущение среди военных с их централистским менталитетом. В создавшейся ситуации своекорыстный реформистский пыл промышленников, старавшихся не упустить военных прибылей, совпал со стремлением к переменам отчаявшегося, обнищавшего в результате войны пролетариата. Промышленный бум привел к оттоку рабочей силы из деревень в города, где царили наихудшие порядки времен раннего капитализма. Особенно ярко это проявлялось в Астурии и Басконии. Одновременно увеличение экспорта вызвало дефицит в продуктах и товарах, резкое усиление инфляции и стремительное падение жизненного уровня. Социалистический Всеобщий союз трудящихся — ВСТ (Union General de Trabajadores) и анархо-синдикалист-ская Национальная конфедерация труда — НКТ (Confederation Nacional del Tra-bajo) объединили свои усилия, надеясь, что всеобщая стачка приведет к свободным выборам и реформам⁶⁶. В то время как промышленники и рабочие добивались реформ, армейские офицеры среднего ранга протестовали против низких жалований, устаревших порядков продвижения по службе и коррупции среди политиков. Этот странный и кратковременный альянс сложился отчасти в результате непонимания гражданскими политической позиции армии.

Недовольство военных облекалось в язык реформ, ставший модным после распада империи в 1898 году. Известное как «регенерасионизм»¹⁹, движение связывало поражение 1898 года с коррупцией в политических сферах. Регенерасионизм эксплуатировался как правыми, так и левыми, поскольку среди его проповедников были и те, кто хотел с помощью демократических реформ смести выродившуюся политическую систему, основанную на власти местных царьков, или касиков²⁰, и те, кто планировал разрушить касикизм авторитарными методами после прихода «железного хирурга». Как бы то ни было, в 1917 году офицеры, с лозунгами регенерасионизма на устах, считались авангардом общенационального движения за реформы. На короткое время рабочие, капиталисты и военные соединились во имя очищения испанской политики от коррумпированного каси-кизма. Как выяснилось позже, острый кризис 1917 года так и не привел к созданию политической системы, способной реагировать на социальные перемены, а только консолидировал силы земельной олигархии.

Несмотря на текстуальное совпадение лозунгов, призывающих к реформам, в конечном счете интересы рабочих, промышленников и офицерства противоречили друг другу, и существовавшая система выжила, ловко используя различия позиций. Премьер-министр консерватор Эдуардо Дато уступил финансовым требованиям офицеров. Затем он спровоцировал в Валенсии забастовку шедших за социалистами рабочих-железнодорожников, вынудив выступить ВСТ в то время, как НКТ не была к этому готова. Войдя в альянс с режимом, армия с готовностью выступила на его защиту, исключительно жестоко подавив забастовку, начавшуюся 10 августа 1917 года. В Астурии, где забастовка проходила мирно, военный губернатор генерал Рикардо Бургете-и-Лана ввел 13 августа военное положение. Он объявил организаторов забастовки платными агентами иностранных держав. Заявив, что будет охотиться на стачечников, «как на диких зверей», он направил в горняцкие поселки на усмирение бастующих подразделения регулярных войск и гражданской гвардии. Развязав террор, Бургете жестоко подавил забастовку. Восемьдесят человек было убито, полторы сотни ранено, две тысячи арестовано, многие из них подверглись избиениям и пыткам