Французский сезон Катеньки Арсаньевой - [8]

– Вот, пожалуйста, – протянул он мне высокий чистый стакан с водой, зайдя в комнату и обнаружив меня на том же месте, то есть сидящей на диване с испуганным лицом.

Я сделала несколько глотков и поспешила на выход. Теперь мне уже не хотелось встречаться с Всеволодом Ивановичем, тем более, что в этом случае мне пришлось бы объяснять ему причину своего визита. А мне это было ни к чему.

– Знаешь, – сказала я Дмитрию, когда мы спустились с ним на первый этаж, – пожалуй, не надо говорить Всеволоду Ивановичу о том, что я была тут…

Цель моя была достигнута. Я узнала и увидела все, включая и такие подробности, на которые не могла и надеяться, если бы застала в доме Всеволода Ивановича. Единственное, в чем у него было передо мной преимущество, это в том, что он в спокойной обстановке имел возможность произвести тщательный досмотр помещения, иначе говоря – обыск. И по свидетельству Дмитрия – занимался этим большую часть сегодняшнего дня. Правда, без особых успехов.

Так или иначе, я решила поскорее покинуть этот дом.

– Он обидится, что я его не дождалась, а мне уже пора домой. Видимо, такие зрелища все-таки не для женских глаз… Пусть это останется нашей с тобой маленькой тайной, – снова подмигнула я Дмитрию, и он в ответ прищурился с хитрым видом.

«Господи, – подумала я, – как ты был мальчишкой, так и остался». И совсем было собралась выйти под дождь, но в этот момент меня посетила еще одна, как мне показалось в тот момент, очень удачная мысль.

– Чем бы мне накрыться? – жалостно произнесла я и посмотрела на Дмитрия несчастными глазами. – Зонт, к сожалению, я оставила в карете…

И он тут же побежал выполнять мою просьбу. И отсутствовал минут пять, на что я и надеялась, хотя уже через несколько мгновений то дело, ради которого все это затеяла, было сделано.

Я немного отодвинула засов черного хода. И теперь при необходимости могла вернуться в этот дом в любое время. Достаточно было слегка потрясти тяжелую дверь, и она бы открылась, но со стороны это было совершенно не заметно.

Когда Дмитрий выскочил из коридора с большой темной шалью в руках, я уже стояла со скучающим выходом у порога как ни в чем ни бывало.

– Зонта не нашел, может быть, это сгодится? – протянул он мне тяжелую шаль.

– Мне бы только до кареты добежать, – успокоила я его, – а у кого вы ее достали?

– Да на кухне лежала, может слуги… – замялся Дмитрий.

– Ну, это вряд ли, – рассмеялась я. – Постараюсь при случае побыстрее вернуть ее хозяину, кем бы он ни был. А то еще подаст на меня в суд за воровство…

Дмитрий добродушно заржал, а я, накинув на голову и плечи старую, но еще плотную материю, вышла на улицу.

Несмотря на это, с меня лило в три ручья, когда я, наконец, вернулась в карету.

– Ну, как? – спросил меня Петр, едва я пришла в себя после холодного душа. – Я уже начал волноваться.

– И, чтобы успокоиться, приняли немало успокоительного, – погрозила я ему пальцем, почувствовав устойчивый запах коньяку.

– Так это я еще у вас… с кофе, – немного смутился Петр.

– Я вас ни в чем не упрекаю, – великодушно произнесла я, потеплее закуталась в мокрую шаль и приказала Степану возвращаться.

За время моего отсутствия колеса на четверть погрузились в мокрую землю, и лошадям пришлось поднатужиться, чтобы стронуть карету с места.

По дороге я успела сообщить Петру все, что мне удалось узнать за этот час. Он внимательно слушал меня и перебил всего пару раз, чтобы задать тот или иной вопрос.

Когда мы подъехали к моему дому, дождь почти прекратился, причем так же неожиданно, как и начался.

– Как же это я забыла? – сокрушалась я, вылезая из кареты.

– О чем? – спросил не пропускавший ни единого моего слова Петр Анатольевич.

– Дмитрий не хотел меня пускать, приняв за кого-то другого, – объяснила я ему. – И у меня создалось впечатление, что этот кто-то очень хотел туда попасть. Кто и зачем? Вот что меня интересует. Хоть поворачивай назад оглобли, ведь собиралась же спросить…

– Это будет выглядеть странно. Даже для такого лопуха, как ваш Дмитрий, – улыбнулся Петр.

– Более, чем странно, – согласилась я. – Придется узнавать все самой. Хорошо, что на этот случай я оставила себе лазейку.

– О чем это вы, Катенька? – подозрительно прищурился Петр Анатольевич. – Интуиция подсказывает мне, что кое-что вы мне не рассказали. И это кое-что – если не ошибаюсь – едва ли не самое главное…

– Не знаю, – задумалась я, – может быть, вы и правы…

– Так что же это?

– Какие у вас планы на сегодняшний вечер, вернее, на сегодняшнюю ночь?

– Вы меня пугаете, – сделал страшные глаза Петр Анатольевич. – Вы хотите назначить мне свидание?

– Да, причем в полночь и разумеется на кладбище… – пошутила я. – Да нет, Петр Анатольевич, все гораздо проще, просто я хочу вернуть покойному его шаль… или кому она там принадлежит?

– Вы собираетесь проникнуть в дом? Ночью? Каким же образом?

– У меня такое впечатление, Петр Анатольевич, что вас сегодня подменили, с каких это пор вас стали волновать такие мелочи? Благоразумие никогда не было вашим коньком – уж не начинаете ли вы стареть?

– Ни в коем случае, моя старость, как у Кащея бессмертного – на кончике иглы, а игла та в яйце…