Французский поцелуй - [183]

Он почувствовал себя последним идиотом, что отказался присоединиться к Сутан и Сиву. А все из-за чего? Да из-за того, что в пылу страсти Сутан выкрикнула имя его брата. Крис полез в карман и потрогал шершавую рукоятку ножа, будто это был талисман.

Его чувство к Сутан было подобно пожару, который, раз начавшись, уже не остановишь. Очень странно, что порой он хотел бы потушить его. Любил ли он ее? А Аликс? Разве ее он не любил? Как можно любить двух женщин одновременно? Это же просто бред! Он чувствовал себя разбитым на миллионы кусочков, и все эти кусочки перемешаны так, что не поймешь, где главное, где второстепенное.

А потом ему пришло в голову, что Сутан точно в таком положении. Она тоже любит двоих — только случилось так, что они братья. Это что, такой ужасный грех? Был бы грехом, если бы Терри был жив. Интересно, как бы она стала выбирать из них двоих? И кого бы она выбрала?

У нее возможность выбора отнята. Но как насчет его выбора? Что ему делать? И как ему найти свой путь?

Думая обо всем этом, он продолжал выглядывать Транга. Казалось, суровый долг понуждает его идти все вперед и вперед, хотя в душе он понимал, что у него нет ни малейшего шанса наткнуться на него в этом лабиринте внутри трех кварталов. В сущности, даже если он сейчас здесь, то скорее всего находится внутри одного из этих больших зданий, внутрь которых Крис не имел доступа.

Но все это не важно. Он все равно найдет его, потому что одна из особенностей внешности Транга глубоко запала в душу Криса. Какая-то боль, а, может, бесшабашность? Гнев или отчаяние? Но уж, конечно, не ненависть. Если бы это не казалось абсурдом, он бы сказал, что в лице его была какая-то ранимость, которую Сутан усматривала и в лице самого Криса.

Как человек с ранимой душой может быть способен на такие чудовищные акты жестокости? Транг зверски убил Терри и Доминика, брата Сива. Он убил Аля Декордиа и покалечил Аликс. Объяснить такие аберрации в личности можно было бы войною, но война чаще всего ломает людей. А этого нельзя сказать о Транге: он действовал с пугающей основательностью и пунктуальностью. Крис обнаружил в нем способность здраво мыслить и даже элементы чести. Война не разрушила его личности. Тогда что же она с ним сделала?

Вот, кажется, это и есть главный вопрос. Боль войны отражается в его глазах. Крис видел в них пламя той войны, и это не могло не тронуть его. Поэтому он и пришел в Пор-Шуази и болтается по этому парижскому Чайна-Тауну, как последний дурак. Не только любопытство привело его сюда. Несмотря на то, что он заявил Сиву, он чувствовал настоятельную потребность еще раз приблизиться к опасному пламени, горевшему в глазах Транга. Ему надо найти источник этого свечения. В глубине души он подозревал, что таким образом он может также найти самого себя.

К тому времени, как он добрался до «Ангкор Уат», уже стемнело и он весьма проголодался. Вход в ресторан был отделан темно-красным пластиком и его вывеска обещала вкуснейшие specialites asiatiques.

Внутри было душновато от запаха специй. Он прошел через зал и устроился у столика в глубине. Он сел спиной к стене так, что каждый стол в зале был виден, как на ладони.

Вот тогда он и увидел мосье Вогеза, отца Сутан. Он постарел, конечно. Волосы отпустил длинные. Но лицо, так похожее на лицо Шарля де Голля, было невозможно не узнать. Он пришел сюда с вьетнамкой поразительной красоты. Они уселись напротив друг друга в самом центре зала.

На какой-то момент Крис ничего не соображал. Потом немного пришел в себя, отхлебнул из чашки такой большой глоток горячего чая, что обжег язык. Он почувствовал дикий страх несколько параноидального характера. Возможно, М. Вогез увидел его, когда он бродил по улице, и пошел за ним следом. Сутан ведь говорила, что ее отец никогда и ничего не забывает! Когда-то он собирался разделаться с неким молодым американцем, сующим нос не в свои дела.

М. Вогез и вьетнамка улыбались друг другу, и Крис заметил, что их ноги под столом переплетены. Потом он поймал отражение своего собственного лица в зеркале во всю стену и несколько успокоился. Ведь в те годы он был совсем пацаном. Вряд ли М. Вогез мог узнать его теперь.

И все-таки эта нечаянная встреча пробудила в нем массу неприятных ощущений. Вроде как открыть ночью шкаф в собственной спальне и обнаружить там спрятавшегося гоблина.

Было очевидно, что М. Вогеза здесь знают. Хозяин ресторана, маленький, элегантно одетый вьетнамец, лично принес чай и меню для него и его очаровательной спутницы.

В следующую минуту Крис окаменел на своем стуле. В голове у него творилось бог знает что и дыхание совсем оборвалось.

Приветствуя отца Сутан, хозяин ресторана сказал:

— Добрый вечер. Рад вас видеть, мосье Мильо. Как поживаете?

* * *

Пока Брэд Вульф ходил выяснять по своим каналам номер телефона, сообщенный ему Дианой, она позвонила в офис. Как она и предполагала, ее там ждала весточка от Сива. Набрав номер, который он указал, она переговорила с ним. В Париже в этот час была уже глубокая ночь. Голос Сива звучал, как из преисподней. С немалым раздражением в голосе Диана сказала ему об этом.