Французский авантюрный роман: Тайны Нью-Йорка ; Сокровище мадам Дюбарри - [151]

И отвратительный старик, задыхаясь от жестокого предвкушения, протянул к Лоретте свои крючковатые руки…

В этот момент огромная рука мягко легла на его затылок. Старик задергал было головой, пытаясь высвободить шею, но исполинские пальцы медленно, страшно медленно обхватили ее и сжимали до тех пор, пока не раздался отвратительный треск позвонков…

* * *

…Вот что случилось с Кожолем, когда он бросился откапывать сокровище…

Граф вошел в помещение через отверстие, проделанное в печи дома Сюрко, и добрался до погребка, где так долго сидел в заточении.

Здесь он остановился в изумлении. Ковры, занавеси, мебель — все исчезло. Остались только голые стены, тускло отражавшие свет его фонаря.

Вдруг он споткнулся и упал в углубление, сделанное в земле.

— Я опоздал…

Кожоль вылез из ямы, освещая земляной пол фонарем. Он заметил, что все углы изрыты.

— Все похищено! — повторил он.

Неожиданно раздался громкий смех. Дверь погреба быстро захлопнулась, и лязгнул засов.

Опять Кожоль был в плену.

Он яростно бросился к двери. За ней слышался насмешливый хохот.

— Отвори, негодяй! — крикнул он.

— Ого, — отвечал голос, — это слишком грубое обращение к вашему другу Лебику!

— Чего ты хочешь за мое освобождение? — спросил он голосом, которому пытался придать твердость.

— Почти ничего, господин Кожоль, я, собственно, ничего не имею против вас… при случае… даже не откажусь услужить вам некоторыми сведениями. Я вам сейчас отопру, только дайте мне честное слово дворянина, что ничего не предпримете против меня и беспрепятственно отпустите после того, как мы с вами побеседуем.

Кожолю ничего не оставалось делать, как согласиться.

— Даю слово, — отвечал он.

Он услыхал лязг засова. Дверь отворилась и вошел Лебик, хохоча, как уличный мальчишка, выкинувший забавную шутку.

— Я был уверен, — произнес он, — что мышка попадет в мышеловку. Уже три дня, как я вас караулю.

— Зачем? — спросил Пьер.

— Да затем, чтобы отблагодарить за указание места, где искать сокровища!

— По-твоему, это я указал, где лежат миллионы?

— Вы не можете себе представить, скольких трудов и неприятностей стоил мне этот клад! Рассказать?

— Рассказывай.

— Охотно. Я думаю, что не стоит рассказывать, как он попал в руки к Сюрко и его приятеля от Дюбарри…

— Мой друг Бералек познакомил меня с некоторыми твоими похождениями, Баррасен.

— Видите ли, когда сокровище было похищено двумя приятелями, я задался мыслью непременно стянуть его для себя. Но в то время некто Фукье Тинвилль сильно интересовался мною. Настолько сильно, что я вынужден был бежать. В одно из таких путешествий я и познакомился с Точильщиком, моим дорогим другом.

— Кстати, Лебик, не замешан ли ты немножко в смерти своего дорогого друга? Два часа тому назад я видел его труп.

— Не сбивайте меня… Прежде всего мне нужен был надежный помощник, и я выбрал Шарля. Решили честно поделить добычу. Месяц спустя мы были опять в Париже и с нами — тридцать славных товарищей.

— Да, шайка Точильщика.

— Именно. Сначала я было решил прижать Сюрко. Предчувствие подсказывало мне, что именно он был хранителем клада. Одно обстоятельство подтвердило мое предположение — его женитьба. Сюрко был дальновидный человек. Он сообразил, что революционное господство не вечно будет длиться. В один прекрасный день смиренные возвысятся, а гордые унизятся. Обворованные потребуют свое имущество. Словом, надо заранее создать себе обеспеченное положение…

— Отлично придумано.

— Он рассуждал так: «Если власть снова перейдет к дворянам, они не станут меня трогать, когда узнают, что я женился на благородной девушке и спас ее тем от эшафота. А миллионы можно представить, как деньги жены…». Итак, он добился освобождения от эшафота, а затем и из тюрьмы одной шестнадцатилетней девушки, и она вышла за него, боясь гильотины.

— И кто же эта несчастная, согласившаяся связать себя с этим стариком? — спросил Кожоль.

Лебик насмешливо покачал головой и отвечал.

— Не следует отзываться об этом слишком презрительно, особенно вам, господин Кожоль!

— Почему же? — удивленно спросил граф.

— Потому, что эта женщина, ваша сестра — Лора Кожоль!

Пьер вскочил, как ужаленный.

— Не может быть! Лабранш уверял, что моя сестра умерла!

Гигант захохотал.

— Вы никогда не могли подозревать, что ваш Лабранш — в то же время — Сюрко!

Кожоль скрипнул зубами.

— Продолжай, — отрывисто произнес он.

— Прибыв в Париж, Сюрко выдал обеих женщин. Их заключили в тюрьму. Он хотел овладеть несколькими жалкими луидорами, которые дамы дали ему на хранение. Но в его интересы входило спасти молодую девушку. А она, считая его преданным слугой, дала свое согласие на брак с ним. Она верила, что он это делает только для того, чтобы спасти ее от эшафота. Позднее она надеялась, что при благоприятных обстоятельствах он вернет ей свободу.

— Ты тогда был у Сюрко?

— Нет. Но поступил к нему месяц спустя. Он был тогда в силе и пользовался покровительством могущественных лиц. Надо было пуститься на хитрость. Каждую ночь, усыпив супругов, мы с Точильщиком обшаривали дом. А между тем надо было на что-то жить и занять товарищей. Точильщик совершал набеги на деревни, но он так часто прибегал к развлечениям типа разогревания ног, что о нем скоро заговорили. Что касается Сюрко, то мы еще не могли привести в исполнение одну мою идейку…