Французская рапсодия - [9]
Когда в телестудии ЖБМ очень доходчиво обрисовал два сценария выхода из кризиса, его поняли все без исключения, что в политических дебатах случается крайне редко. Когда он коснулся темы государственного долга и рабочих мест, связанных с новой информационной экономикой, его опять-таки поняли все; журналисты лишь молча переглядывались. ЖБМ уже на целую минуту превысил лимит, отведенный ему для выступления, но никто его не перебивал. Про официального кандидата забыли; его помощник по связям с общественностью бросал на ведущего яростные взгляды, но тот делал вид, что ничего не замечает. ЖБМ засыпали вопросами, и он ответил на каждый: и про закредитованность компаний, и про давление Брюсселя, мешающее стратегическому развитию Франции, и про продолжительность рабочей недели, и про пенсии… Упоминание «ЖБМ» и «Жан-Бернара Мазара» в социальных сетях росло с каждой минутой по экспоненте. Редакционные стажеры, которым было велено приглядывать за количеством отзывов и комментариев на сайте телепрограммы и в Фейсбуке, всполошились, решив, что сервер заражен вирусом: сообщения и лайки сыпались как из рога изобилия. Аудимат показал рост числа зрителей сразу на 30 процентов. Еще через три минуты передача вышла на первое место в рейтинге всех каналов, включая кабельные.
Тут слово взял старый телевизионный волк Жан-Жак Бурден. Сознавая, что благодаря этой минуте войдет в историю телевидения, а может быть, и в историю Франции, он, опередив менее расторопных коллег, сказал:
– У меня последний вопрос. Очень простой. Через полгода президентские выборы. Почему бы вам не выставить свою кандидатуру?
Аврора вздрогнула. Ее взгляд на долю секунды встретился с взглядом Бурдена, и она постаралась вложить в него всю жесткость, на какую была способна; ей хотелось, чтобы он ясно понял: будь у нее возможность, она сбросила бы его со стула и в кровь расцарапала ему физиономию. ЖБМ чуть приподнял брови и улыбнулся.
– Ваша помощница, кажется, недовольна, – пошутил журналист.
Камера переместилась на Аврору, лицо которой тут же приняло бесстрастное выражение.
– Но я жду ответа на свой вопрос, – не отставал Бурден.
В студии повисла тишина. ЖБМ повернулся к партийному кандидату – тот смотрел на него не отрываясь, с полным сознанием того, что, пригласив владельца «Аркадии» в надежде на поддержку, совершил политическое самоубийство. ЖБМ отлично понял значение этого взгляда, но продолжал улыбаться – что еще ему оставалось делать?
– Откровенно говоря, – наконец произнес он, – не думаю, что это имеет смысл.
– В самом деле? – холодно спросил Жан-Жак Бурден.
В эту секунду твиттер передачи достиг точки кипения: две сотни сообщений в секунду.
– Вы уверены? – стоял на своем журналист, не обращая внимания на коллег, готовых растерзать его в прямом эфире: он увел у них из-под носа сенсацию.
– Хорошо, – решительно сказал ЖБМ. – На сегодня достаточно.
Он встал, пожал руки журналистам и официальному кандидату, протянувшему ему свою вялую ледяную ладонь. Провожая удалявшегося ЖБМ взглядом, последний не мог отделаться от ощущения, что смотрит в спину собственному убийце. Теперь он знал, как выглядит смерть – у нее долговязая фигура и волосы с проседью.
«Линкольн» затормозил на гравийной дорожке. Водитель Макс открыл двери, и ЖБМ с Авророй направились к дому. Из гостиной доносились звуки включенного телевизора. На плоском экране Франсуа Ларнье с вымученной убежденностью предлагал меры по снижению молодежной безработицы. Перечисляя их, он загибал пальцы – так делают дети, еще не научившиеся хорошо считать, – и хмурил брови, очевидно, полагая, что это придаст его выступлению солидности. Бланш приглушила звук и, не поворачиваясь к мужу, медленно захлопала в ладоши.
– Ты – следующий президент этой страны, – сказала она, – а я кое-что в этом понимаю. Мой отец тоже понимал. – Она потянулась к стоящему рядом подносу и взяла с него крохотное пирожное. – Домисиль Кавански звонила.
– Кто это? – спросил ЖБМ.
Бланш развернулась в белом кожаном кресле и улыбнулась насмешливо и в то же время смиренно.
– Домисиль Кавански, – еще раз повторила она.
Нежное имя в сочетании с резкой, как удар хлыста, фамилией, не сулило ничего хорошего. ЖБМ с Авророй переглянулись.
– Только не говорите мне, что она с вами не связывалась. Аврора?
– Да, – подтвердила помощница. – Она оставила мне пять сообщений.
– И вы ничего не сказали? – изумилась Бланш.
– Момент был неподходящий. Она считается номером первым в пиаре, – объяснила Аврора, обращаясь к ЖБМ.
– Перезвони ей сейчас же, – сказала Бланш.
– И не подумаю, – ответил ЖБМ.
– Мне пора, – сказала Аврора.
– Нет-нет, Аврора, не уходите, – попросил ЖБМ. – Может, останетесь ночевать?
– Спасибо, ЖБМ, но я хочу домой.
– Ладно. Тогда я провожу Аврору.
– Не хватало еще, чтобы Бланш в это вмешивалась, – ворчал ЖБМ, пока они шагали ведущей к саду галереей.
