Французская рапсодия - [51]

– Льда? Воды? – крикнул Ален из столовой.

– Нет, ничего не надо, – ответила Ирина.

Ален вернулся в гостиную с бутылкой «Боумор» и двумя стаканами и подвинул к дивану свое кресло.

– Хорош! – остановила его Ирина, когда он наливал виски ей в стакан.

Доза показалась ему подходящей, и он налил себе столько же.

– Будем здоровы! – сказал он. Присутствие в гостиной этой русской девушки его смущало.

Они чокнулись, и каждый отпил по глотку.

– Ты тут один?

– Да. Я сегодня по вызовам ходил. У моей медсестры выходной.

– Жены у тебя тоже нет?

– Ну почему, – хмыкнул Ален. – Есть. Она на выставке, по работе. Вернее сказать, я думаю, что на выставке. – Он поболтал виски у себя в стакане.

– Думаешь или знаешь?

Ален улыбнулся с видом человека, которому все нипочем, и посмотрел Ирине в глаза.

– Жена мне изменяет. Поэтому я никогда точно не знаю, где она.

Ален сам изумился своим словам. Иногда мы делимся самыми сокровенными мыслями и чувствами с совершенно посторонним человеком, которого больше никогда не увидим, – как раз потому, что он для нас посторонний и больше мы его не увидим.

– Это нехорошо, – осуждающе сказала Ирина, и Ален снова удивился, но списал строгость в ее голосе на пережитки сурового советского воспитания.

– Чего уж хорошего, – вслух согласился он.

Он глотнул виски.

– Не так давно я спросил ее, изменяет она мне или нет. Я надеялся, что она скажет: «Нет». Она и правда сказала: «Нет», но я знал, что она врет, и даже немного обиделся – лучше бы сказала «Да». Сложная это штука, жизнь вдвоем… Мне надо бы ее бросить, но я не могу… Слишком давно все это началось…

– Тсс! – прошептала Ирина и приложила палец к его губам. – Твоей жены нет, а у меня мало времени.

Она провела своими длинными пальцами Алену по щеке и слегка взъерошила ему волосы.

– Что ты делаешь? – задохнувшись, спросил он.

– Я не просто так к тебе пришла. Я принесла тебе песни, – тихо сказала она. – Песни твоей группы. Лепель их все сохранил. А я переписала на флешку. Для тебя.

– Песни… – выдохнул Ален. Он не понимал, почему у него кружится голова: то ли от известия о том, что песни нашлись, то ли оттого, что рука Ирины гладила его шею и уже спустилась к верхней пуговице его сорочки.

– Кто ты? – спросил Ален. – Модель? Это ведь так называется?

– Тсс! Ты слишком много говоришь. Не надо ничего говорить. – Она расстегнула на нем вторую, а за ней и третью пуговицу. – Люди говорят, что жизнь коротка, – шепнула она ему на ухо, – а вот мой дедушка говорит, что жизнь длинная и скучная. Понимаешь? – Она взглянула ему в глаза и настойчиво повторила: – Понимаешь?

Ален не был уверен, что все понимает, но руки Ирины, уже расстегнувшие на нем сорочку, казалось, без слов твердили ему, что жизнь – длинна и скучна, а потому надо пользоваться каждым счастливым мгновением. Ирина сняла сапоги и носки, затем встала и скинула юбку и джинсовую рубашку. Ален не отрываясь смотрел на нее: она завела руки за спину и мгновенным движением сбросила с себя бюстгальтер. Она стояла перед ним и молча на него смотрела. Ален протянул руку и коснулся этого совершенного тела, словно хотел убедиться, что Ирина действительно существует и что девушка в белых стрингах посреди его приемной – не плод его фантазии. У нее была потрясающая шелковая кожа, круглая грудь и плоский горячий живот. Она легла на диван и закинула босые ноги за подлокотник. Сколько человек успели посидеть на этом диване, подумал Ален, наверное тысячи. Он менял на нем обивку, но сам диван достался ему от отца.

– Иди сюда, – сказала она, и он осторожно, как будто приближался к красивой дикой кошке, подошел.

Первый поцелуй был нежным; последующие – по инициативе Ирины – все более требовательными и нетерпеливыми, и в какой-то миг Алену показалось, что он целует Беранжеру на Лионском вокзале. Даже не так: как будто в Ирине сосредоточились все Беранжеры всех упущенных молодостей. Не было больше прожитых лет; прошлое исчезло. Осталось только настоящее – и никакого будущего. На свете не существовало ничего, кроме двух тел на диване, которые узнавали друг друга, а потом, не сговариваясь и не произнося ни слова, одновременно встали и перешли в спальню, чтобы вернуться к безумным поцелуям и все более смелым ласкам. В мире не существовало ничего, кроме девушки, готовой отдать себя, ничего не требуя взамен. Ничто не имело значения – только тот факт, что он был жив, удивительным образом жив. Место действия – Западная Европа; время действия – XXI век.

Пока тело Ирины изгибалось в полусумраке спальни, издавая поднимавшиеся ввысь сладостные стоны, там, над облаками, птицами и самолетами, в бесконечности пространства, под воздействием космических сил, превративших ее в сферу почти совершенной формы, конструкция под названием Bubble взорвалась в галактическом безмолвии. Ее лохмотья полетели на Землю, прочертив в небесах яркий светящийся след, какой оставляет падающая звезда.

Письмо (2)

Ирина ушла. Лететь в Россию предстояло ей, но ощущение сбоя во времени, знакомое всем, кто пересекает сразу несколько часовых поясов, появилось у Алена: его внутренние часы как будто слишком приблизились к источнику мощного излучения, и все их винтики и колесики завертелись не в том направлении.