Французская рапсодия - [48]

– Добрый день! – поздоровался командир пожарного расчета. – Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? – Он дернул подбородком в сторону Обелиска.

– Это Bubble, – сказал Карим. – Раньше он висел над бассейном, а сейчас вон где…

– А как он туда попал?

– Его крысы выпустили.

Командир кивнул.

– Крысы? Ладно, про крыс в другой раз. Но почему он не падает?

– По-моему, он наполнен гелием.

– Час от часу не легче, – произнес пожарный. – Какого он размера?

– Как бассейн. Шестьдесят метров в диаметре.

– Понятно. Надо вызывать подмогу с воздуха. – И он двинулся к своим товарищам.

Bubble между тем поднялся метров на сорок. Карим повернулся к саду: возле решетки собралась толпа журналистов; одни с микрофонами в руках опрашивали очевидцев, другие вели съемку. Подъезжали все новые автомобили с эмблемами телекомпаний. Туристы, успевшие заснять первые минуты полета шара, увлеченно постили фотки в соцсетях. Информационные каналы прервали вещание новостей и переключились на прямые репортажи с площади Согласия.

* * *

Стэн Лепель, трудившийся у себя в мастерской в Ивелин над футбольным мячом в форме многогранника, решил сделать перерыв. Он включил телевизор и пошел на кухню налить себе стакан морковного сока. Вернувшись, он увидел на экране собственное лицо. Показывали его фотографию – ту самую, которую он обычно отдавал в газеты и журналы и на которой он был запечатлен с нахмуренным лицом художника, размышляющего над глобальными проблемами современного человечества. Фотографию сменили на экране видеокадры: его Bubble плыл над Парижем в сопровождении вертолета, направляясь к Эйфелевой башне. Стакан с морковным соком выскользнул из пальцев Лепеля и со звоном разбился о плиточный пол.

Слава

Вертолет ЕС145 гражданской службы безопасности следовал за надувной скульптурой на протяжении двадцати минут, пока пилотировавший машину летчик не убедился, что заарканить ее, не подвергая опасности технику и экипаж, не удастся. Зато он заснял парящий над городом Bubble, и эти кадры были переданы по всем телеканалам и мгновенно разошлись по Сети. Зарубежные телекомпании, от CNN до NHK, не остались равнодушными к событию и целый день показывали сюрреалистический, но документальный фильм о том, как над французской столицей плывет гигантский мозг. Столкновения с Эйфелевой башней, в определенный момент казавшегося неизбежным, не произошло: Bubble, словно дразня вставшую преградой у него на пути башню, совершил серию элегантных подскоков и оставил ее внизу. Когда высота его полета достигла шестисот метров, вертолет был отозван на землю. Власти приняли традиционное для Франции решение: не делать ничего.

Пока Bubble не поднялся еще выше, заходящие на посадку самолеты местных и международных авиалиний были вынуждены описывать над Парижем круги из-за опасности столкновения. К счастью, чем дальше, тем быстрее надувная скульптура уносилась в небеса. Несмотря на то что формой она разительно отличалась от монгольфьеров и других сферических конструкций с наилучшими аэродинамическими характеристиками, нельзя было не заметить – что особенно подчеркнул любимец телезрителей Мишель Шевале, в последние сорок лет неизменно дававший французам разъяснения на все научные темы, – что Bubble ведет себя как «метеозонд, напоминая тот, что в сентябре 2013 года запустили японцы»; кстати, он тоже составлял шестьдесят метров в диаметре. Японский шар-зонд удерживал рекорд для наполненных гелием беспилотных аэростатов, сумев подняться в мезосферу, то есть на высоту 53,7 километра. Другие ученые возражали ему, указывая, что, в отличие от Bubble, толщина латексной оболочки японского зонда составляла 0,003 миллиметра, что тоже было рекордом. «Не спорю, – соглашался Мишель Шевале, – но не будем забывать, что Bubble выполнен из материала, известного как BN657, который никогда не проходил испытаний в верхних слоях атмосферы; между тем этот материал представляет собой нечто вроде трансгенной резины – я немного упрощаю, но надеюсь, зрители меня простят, – и никто не знает, как он поведет себя дальше. Он поднимается медленнее, чем «японец», но не исключено, что он достигнет той же высоты, а может быть, даже большей». Затем Мишель Шевале пустился в описание побочных эффектов, которые проявятся, если Bubble доберется до термосферы, а там и, чем черт не шутит, до ионосферы, где превратится в идеальный шар, после чего лопнет.

Стэн Лепель купался в блаженстве. На запрос с его именем Гугл выдавал два миллиона ссылок; картинки с изображением его предыдущих работ исчезли, уступив место парящему в воздухе гигантскому мозгу. Признание и слава! То, о чем он мечтал всю жизнь, наконец-то случилось. Ему позвонил галерист, от возбуждения забывший представиться, и взахлеб заговорил в трубку:

– Потрясающе! Великолепно! Ты просто новый пророк! Имейлы сыплются как из худого мешка! Со всего мира! Телефон в галерее звонит не переставая. Я удваиваю катарцам сумму гонорара, – уточнил он. – Он поднимается! Он поднимается, Стэн, а вместе с ним растут твои акции! Это настоящее волшебство!

– Да, я волшебник, – скупо согласился Лепель.