Французская магия - [4]

Слова дяди словно прорвали барьер внутри меня. В глазах полыхнула ярость, вызванная предательством близких людей, смертью Седрика, пытками Темного Лорда. Толстяк, столкнувшись взглядом со мной, побледнел, — магия, которую я уже практически не контролировал, окружила нас обоих невидимой, но вполне ощущаемой стеной.

— Ты не посмеешь! — Он пробормотал это, утирая пот со лба. — Тебя исключат за волшебство!

— Я еще не дома, дядюшка, а здесь слишком много волшебников, чтобы кто-то заподозрил именно меня. — Несмотря на ярость, я все еще пытался блефовать.

— Когда ты вернешься, ты сдашь мне свою палочку и сову. — Толстяк побагровел.

— Нет, дядюшка. Если я не буду каждый день писать своему крестному, — я постепенно давил ярость и боль, выплескивавшиеся изнутри, словно гной, но остатки выплеснувшейся магии все еще витали вокруг нас, заставляя толстяка ежиться, — то он придет в ваш дом, выяснить, как мои дела.

Из толстяка будто выпустили воздух, крестного отца, которого Дурсль считал убийцей, он боялся.

— Неблагодарный мальчишка, мы тратим на тебя свои деньги и силы, а ты угрожаешь мне своим крестным?!

— Если уж ты так хочешь, дядюшка, я могу... компенсировать затраты, — мне в голову пришла неплохая идея.

— Что ты имеешь в виду, мальчишка? — в глазках Вернона появилась жадность.

— Ты неважно выглядишь, дядя. — Перебил я его, постепенно успокаиваясь. — Если хочешь, я могу сварить тебе зелье, которое поправит твое здоровье.

Заплывшие глазки Вернона вылезли из орбит, однако, в отличие от своего сына-бегемота, идиотом дядя не был, иначе не занял бы пост вице-директора фирмы Граннингс.

— И ты думаешь, мальчишка, что я поверю тебе? — хотя это казалось невозможным, но он покраснел еще сильнее, гневно фыркая как вылезший из воды тюлень. — Ты хочешь меня отравить!

— Если я отравлю тебя, то об этом могут узнать наблюдающие за домом волшебники. Решайся, зелье поможет тебе сбросить вес и укрепить сердце. — Мой взгляд твердо встретил взгляд заплывших глазок, пытавшихся как будто просверлить меня насквозь.

— Ну, хорошо, негодный мальчишка, но не жди, что я буду лучше к тебе относиться. — Толстяк развернулся и пошел к сверкающему свежим лаком автомобилю, припаркованному на стоянке возле вокзала. Внезапно, будто поймав какую-то мысль, он снова обратился ко мне.

— С чего это ты решил расплатиться с нами?

— В отличие от других, вы с тетей хотя бы честно говорите, что ненавидите меня. — Прямо ответил я. Такой ответ заставил Вернона подавиться словами, и никаких возражений больше не звучало.

* * *

Петуния, как только мы вошли в гостиную, открыла рот, чтобы разразиться очередной гадостью в мой адрес, но, остановленная предупреждающим взглядом Вернона, только махнула рукой в сторону лестницы. Дадличек не показывался, видимо, опять пил пиво с друзьями и издевался над малышнёй, пока любящие родители думали, что их деточка сидит и пьет чай у Полкиссов.

Оказавшись в своей комнате я уткнулся лицом в подушку и застонал — действие Хогвартских чар завершилось окончательно, и боль от предательства лучших друзей, людей, к кому я относился словно к родным, затопила меня. Голову будто сковало раскаленным обручем, из глаз текли слезы, но я лежал молча, чтобы не привлечь внимания к моей комнате. Спустя несколько часов я наконец очнулся от своего полубредового состояния, и попытался понять, что делать, к кому обратиться за помощью. Метнувшись к столу, чтобы перво-наперво написать письмо крёстному, я остановился, словно пораженный молнией — а откуда я знаю, известно ли было Сириусу о том, что под руководством директора творили мои «лучшие друзья» и Молли Уизли. И кому в действительности верит мой крестный?

«— Если Сириус сейчас в своем родовом доме, куда нет хода Министерству, — размышлял я, — то почему он не забрал меня? Пусть он — разыскиваемый преступник, но в доме Блеков меня бы не нашли».

По щеке невольно скатилась слеза. Единственный оставшийся близкий родственник, послушавшись аргументов Дамблдора, не сделал ничего, чтобы меня защитить.

Если ему было известно об их предательстве — то меня ждет PetrificusTotalus от Сириуса и заклятье забвения от Дамблдора, как только крёстный переправит меня в Хогвартс.

Ремус? Точно так же, неизвестно, на чьей стороне сейчас бывший профессор. За все время моей жизни у маглов, Ремус ни единого раза не послал мне весточку, и я не верил, что у оборотня, при всей изворотливости этого племени, не было возможности выяснить, где я нахожусь. Если он спросил у директора, где я, а тот прикрылся словами об общем благе, то, получается, Ремус тоже отвернулся от меня, поверив старику.

Как странно чувствовать себя совершенно одиноким, не смея попросить кого-либо о помощи и не доверяя никому. Мне нужен был человек, достаточно хорошо ко мне относящийся, но при этом не связанный с Хогвартсом и орденом Феникса. Наконец мне в голову пришла мысль о человеке, отвечающем обоим требованиям, и вдобавок моём, в некотором роде, должнике.

Подтянув к себе перо и пергамент я, решившись, вывел на листе: