Француженки не любят сказки - [13]

– Вы хотите моей смерти, господин, – засмеялась она. – От передозировки восхитительных лакомств.

В его глазах промелькнуло неудовольствие.

– Зовите меня Доминик, – буркнул он. – Не люблю я этих пышных формальностей.

И он посмотрел на нее, чуточку приподняв брови. Ждал, что она либо произнесет его имя, либо назовет свое. Но ей так удобно и безопасно общаться с ним на такой волне!

– Я не посмею.

Он нахмурился. Свет, отразившийся было на его лице, померк. Радикально померк.

Он заметно поколебался, наконец кивнул и двинулся прочь от нее. Пошел работать. Мгновенно над ее головой сгустились тучи и заслонили солнце – по ее же вине. Он что-то сказал элегантной молодой женщине, распоряжавшейся в зале, оглянулся на Джейми, чуть помедлил и легко взбежал по стильной спиральной лестнице и скрылся на небесах, с которых недавно сошел.

Что примечательно и забавно, он все-таки походит скорее на дьявола, чем на ангела. Возможно, после своего падения Люцифер обнаружил, что может вернуться в небесную обитель, подкупив ее хранителей хорошим шоколадом. Вот лично с ней, будь она на месте Бога, такое прошло бы. Джейми глядела ему вслед то ли с грустью, то ли с облегчением. Она держала чашку в ладонях возле лица, и жар, поднимавшийся от шоколада, казалось, согревал все ее тело.

Когда она уходила, элегантная молодая женщина вручила ей маленький мешочек, с немыслимой элегантностью перевязанный ленточкой. Внутри, подобно маленьким солнцам, поблескивала дюжина карамелей.

– От месье Ришара. Он хотел, чтобы вы это попробовали.

Джейми смущенно потянулась за кошельком.

– Нет, нет. Это подарок. Месье Ришар дарит вам.

Как любезно с его стороны. Вероятно, он любит, когда им восхищаются. Она положила подарок в потертую плетеную сумочку, решив, что не станет есть эти карамельки, а сохранит их на память.

Выйдя на улицу, она услышала музыку. У нее поднялось настроение, и она пошла к площади Республики, где танцевали сотни людей.

Доминику всегда нравился первый момент, когда он выходил на улицу в таком плотном облаке аромата какао, что прохожие удивленно оборачивались на него и вдыхали соблазнительный запах. Насколько это лучше, чем выносить на улицу запахи крови и смерти. И даже лучше, чем пахнуть невесть чем, от лука до тыквы, как это бывало, когда он учился на повара, или даже сливочным маслом и мукой, когда он специализировался на кондитерских изделиях.

Он уловил музыку, доносившуюся с площади Республики, и улыбнулся. Ему нравилось идти домой с работы сквозь толпы парижан и туристов. А еще нравилось, когда после бурных протестов люди заходили в его салон и отдыхали за роскошными лакомствами. Ведь это Париж. Лучшее место на свете.

На этот раз люди протестовали против дискриминации иммигрантов. Он догадался об этом, не видя еще транспарантов, по разномастной толпе, где перепутались чернокожие сенегальцы, бронзовые марокканцы и белокурые поляки. С либеральной порцией сочувствующих французов – «наши предки галлы». На сцене, под гордой статуей Марианны, символа Французской Республики, выступала панк-рок-группа. Он мог разобрать лишь половину слов, но и так знал содержание песен – группа получила известность благодаря своему участию в таких вот протестах.

Все улицы были перекрыты; на углах стояли белые полицейские фургоны, напоминая протестантам, что́ будет, если ситуация выйдет из-под контроля. Но полицейские спокойно сидели в машинах, а демонстранты мирно плясали, позируя перед телекамерами.

Подойдя ближе, он увидел свою незнакомку, танцевавшую с краю толпы, и у него радостно сжалось сердце. Она широко улыбалась в танцевальной своей отрешенности…

Полюбовавшись, он остановился поблизости и хотел уже присоединиться к танцу, как она выскользнула из толпы. Доминик поспешил к ней.

По пятам за незнакомкой быстро пошли два парня. Доминик успел поймать отчаянное выражение ее лица. Парни тем временем, ухмыляясь, преградили ей дорогу; он услыхал слово «потрахаться».

Он, догнав, схватил ее за руку и рванул на себя. Она упала к нему на грудь.

– Отвалите, мать вашу, – грозно оскалившись, рыкнул он парням.

И в тот же миг понял, что до смерти напугал ее. Она кинулась было прочь, но мгновенно затихла и подняла голову.

Она успокоилась – невероятно быстро. Невероятно. Неужели он внушает такое доверие?

Парни ощерились, и Доминику немедленно захотелось их отметелить, а также всех их дружков, если таковые найдутся в толпе. Что из того, что ему тоже достанется? Он оставался живым после и не таких передряг! Он обнял ее за плечи и хотел отвести подальше от прилипал.

Но тут старший из них опомнился.

– Козел, да я урою тебя! – прорычал он Доминику и скрылся в толпе; младший неохотно последовал за ним.

Секунду Доминик молча глядел им вслед, желая удостовериться, что они не вернутся с подкреплением, потом, все еще обнимая спасенную незнакомку за плечи, повел ее по одному из бульваров, прочь от площади.

– Простите, – сказал он ей, когда шум остался позади и они могли слышать друг друга. – Как ваши дела?

Чувство избавления от опасности уже прошло, и теперь она выглядела – и чувствовала себя – напряженной и мрачной.