Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - [80]

Производство ковровых обоев было известно уже задолго до XII в. (обои гальберштадтского собора), и мы знаем, что тогда в Лиможе и Пуатье ткали декоративные обои. В XIII в. в Париже и Арре были уже знаменитые фабрики, но, по-видимому, не сохранилось ни одного образца их изделий. Тканье шелка и шерсти до 1100 г., по-видимому, не было широко распространено на Западе, но после этого года христианская Европа перестала привозить драгоценные ткани (самит, сандал, камлот и др.) из Сицилии и Малой Азии. Что же касается простых материй, то местное производство с избытком удовлетворяло спрос. «В XII в., — говорит Кишера, — во Фландрии, Пикардии, Шампани и Лангедоке выделывалось огромное количество сукна. В этом производстве участвовало почти все население больших городов этих провинций. Каждый город выделывал особый род сукна, который распознавался по ткани и окраске». Франция славилась в Европе своими полосатыми тканями.

Производства из дерева (плотничное, резное и столярное) достигли в Средние века редкого совершенства. В XII и XIII вв. мебель делалась гладкая и украшалась накладками из кожи или набойками, или же мелкими железными украшениями. Таковы ларцы XIII в., хранящиеся в музее Камавале в Париже, в нойонском соборе, шкафы, находящиеся в Нойоне, Обазине и Байё. К концу царствования Людовика Святого вошло в моду украшать филенки барельефами из цельного дерева (ларец в Клюнийском музее). Но наибольшего совершенства достигло резное искусство в орнаментации кресел церковных хоров; древнейшие кресла, украшенные резьбой, находятся теперь в соборе Богоматери в Ла-Роше (Сейн-ет-Ойс), в пуатьеском соборе и в церкви Сен-Андош в Салье.

Кузнецы, обрабатывавшие металлы молотом, умели делать их настолько мягкими, что делали из них украшения в форме листов или симметричных ветвей (вроде тех, какие находятся на створках дверей Парижского собора Богоматери), которыми еще в наше время восхищаются наиболее искусные мастера. Ювелиры, судя по «Schedule» Теофила, умели гравировать драгоценные металлы грабштихом и резцом, делать барельефы и фигуры, отделывать их чеканкой и украшать чернью[31]. Они отливали также из воска большие вещи. Это искусство достигло блестящего развития в Германии в XII в. (рака Сен-Серве в Маастрихте, изображения волхвов в Кельне). Лучшим образцом бронзовой пластики во Франции является гробница епископа Эврара де Фуйуа в амьенском соборе, сделанная в 1223 г.

Музыка. Период, простирающийся от IV в. приблизительно до середины XIII в., можно рассматривать как первую эпоху образования новейшей музыки. Народы-завоеватели принесли с собой зародыш нового искусства, о котором не имел представления ни один древний народ. Музыка, какой мы ее теперь знаем, с ее бесконечной негой, с ее удивительной гибкостью, с ее многочисленными средствами выразительности и колорита, эта музыка — варварского происхождения. Древние имели особую музыку, в основе которой лежали принципы, очень отличные от принципов нашей музыки; они пользовались ею, правда, вполне артистически, но их средства были ограничены. В тот день, когда в «Изречениях» Исидора Севильского (VII в.) впервые было выражено ясное понятие о гармонии: «Музыка есть согласование нескольких звуков и их одновременное соединение», — родилось новое искусство — наше искусство.

Новизна возвещенной таким образом музыки состояла в чувстве тональности, из которого вышли наши гаммы, наша мелодия, наша гармония, — словом, весь наш музыкальный язык; этот, теперь, по-видимому, столь простой принцип тональности и равенства гамм пробивал себе дорогу восемь веков. Он проявляется в зародыше у теоретиков X и XI вв.; в XIII в. он все яснее выступает в некоторых прозаических сочинениях, в песнях труверов и трубадуров, особенно Адама de la Halle, пока, наконец, тональность новой музыки, применяемая все чаще и чаще, не укореняется окончательно в конце XVI в.

В течение этого долгого периода не было недостатка в музыкантах, и первые столетия Средних веков полны музыки. Уцелевшие музыкальные произведения из эпохи до XII в. теперь довольно трудно читать вследствие их своеобразной нотной системы. Мы имеем в виду невмы. Это были условные знаки, состоявшие из частей букв алфавита, которые, будучи помещены без строк над словами, указывали звуки с их высотой и ритмическим значением. Эта система была довольно неопределенна, как признают сами современники; но позднее стали проводить на пергаменте линии, обозначавшие место различных звуков, а в XI в. Гвидо д’Ареццо установил тот принцип, что все знаки, помещенные на одной строке и снабженные одним ключом, «обозначают всегда одну и ту же ноту». Это была теория пяти нотных линий — теория плодотворная, которой мы обязаны нашей нотной системой.

Тогда же возникает и полифония, то есть появляются первые пьесы для двух, трех, четырех и даже пяти голосов; действительно, Гукбальд де Сент-Аманд в конце IX в, опираясь на примеры, пространно говорит о diaphonia и organum — варварском скоплении звуков, из которого вышла наша гармония.

За недостатком музыкальных образцов мы черпаем сведения о состоянии светской и религиозной музыки до XII в. в сочинениях теоретиков вроде Режинона Прюмского, Одона Клюнийского, Гукбальда, Вернона, Германа Контракта, Гвидо д’Ареццо.