Франция. История вражды, соперничества и любви - [32]

Утром 19 июня граф и графиня Северные в сопровождении князя Барятинского выехали из Парижа в Орлеан. По пути они заехали в одну из королевских резиденций, Шуази, где находились Луи XVI и Мария Антуанетта. Позавтракав, великокняжеская чета распрощалась с королевской. Барятинский докладывал Екатерине об этой заключительной встрече: «Король, королева и вся фамилия с великой лаской и дружбой с ними обходились. При прощании король соизволил обнять великого князя и уверял его в своей дружбе. Равномерно и Ея Величество с великою ласкою изволила прощаться с Их Высочествами».

Затем граф и графиня Северные посетили Орлеан, Тур, Анже, Нанте, Брест, Рене, Руан, Амьен, Лиль, Дюнкерк и другие города Франции. Сопровождавший их Барятинский писал императрице: «Везде, где проезжали по городам и местечкам, были толпы народа, и всюду кричали: vive le Comte du Nord! [да здравствует граф Северный!]»

В 1785 г. русский посланник в Париже князь Барятинский подал по семейным обстоятельствам (развод с неверной женой[59]) в отставку. Новым посланником во Франции надолго стал опытный дипломат, тайный советник Иван Матвеевич Симолин.

Почти одновременно произошла «смена караула» и в Петербурге, куда 19 марта 1785 г. прибыл новый посланник — тридцатилетний граф Луи Филипп де Сегюр.

Сегюр пришелся по душе императрице и стал одним из ее любимых собеседников. В июне 1785 г. она взяла его с собой посмотреть на завершение работ по строительству канала, соединявшего Балтийское море с Каспийским через Ладожское озеро, Волхов, озеро Ильмень, реки Мету, Тверцу и Волгу. А 18 января 1787 г. Сегюр отправился вместе с Екатериной в знаменитое путешествие в Тавриду.

Во время пребывания императрицы в Крыму Потемкин не раз сообщал ей об участии французских военных инженеров в укреплении крепостных сооружений Очакова и Измаила. Об этом же Потемкин многократно говорил и Сегюру, указывая на несовместимость подобных акций с заключенным 31 декабря 1786 г. между Россией и Францией трактатом о дружбе, торговле и мореплавании. А русский посланник в Париже Симолин делал соответствующие заявления французскому Министерству иностранных дел. Так, в начале 1787 г. Симолин сообщил графу Монморену, что «Франция открыто оказывает Турции помощь, направляя туда своих артиллеристов и других людей для обучения турок военному искусству, что такие действия не отвечают ни взаимным позициям наших дворов, ни дружеским заверениям Его Христианнейшего Величества по отношению к Императрице»[60]. В донесении графу А.А. Безбородко о своей беседе с министром иностранных дел Франции Симолин писал: «Граф де Монморен ответил мне, что Франция не может отказать Порте, своему давнему другу, в незначительной помощи»[61].

Еще 26 июля 1787 г. Потемкин писал Екатерине: «...я знаю точно, что французы манят Порту помочь им недопущением флота нашего в Архипелаг и ссудою офицерами». Екатерина отвечала: «Несумненно, что кашу заваривает Франция. Приготовиться надлежит к войне»[62].

Французские дипломаты путали весь мир тем, что Екатерина Великая готовит нападение на миролюбивую Турцию. Так, они трактовали присоединение Крыма к России как провокацию императрицы, дабы вовлечь Турцию в войну.

Но вот 12 августа 1787 г. султан Абдул Гамид I объявил войну России. И не просто войну, а общемусульманский джихад. Ведь турецкие султаны по-прежнему считали себя халифами — повелителями всех правоверных. Все мусульмане Северного Кавказа, Закавказья, Прикубанья и Крыма должны были поднять оружие против неверных. Призыв халифа к войне отправили даже в далекую Бухару. А 21 августа турецкая эскадра атаковала русские суда у Кинбурнской косы. В письме к Потемкину Екатерина сетовала на несвоевременность этой войны: «...весьма желательно было, чтоб мира еще года два протянуть можно было, дабы крепости Херсонская и Севастопольская поспеть могли, такожды и Армия и флот приходить могли в то состояние, в котором желалось их видеть. Но что же делать, если пузырь лопнул прежде времени»[63].

1 октября турки высадили десант на Кинбурнскую косу. Генерал-аншеф Суворов повел русских гренадер и кавалерию в контратаку. Сам Александр Васильевич был тяжело ранен, а весь десант, в 5 тысяч человек, перебит на месте. 6 октября 1787 г. Потемкин писал Екатерине: «Атаку распоряжал француз Тотт, который просверливал пушки в Царе Граде»[64].

Екатерина отвечала светлейшему: «Буде французы, кои вели атаку кон Кинбурн, с турками были на берегу, то вероятно, что убиты. Буде из французов попадет в полон, то прошу прямо отправить к Кашкину в Сибирь, в северную, дабы у них отбить охоту ездить учить и наставлять турок»[65]. Тут государыня имела в виду тобольского губернатора Е.П. Кашкина, который мог бы приискать галантным кавалерам местечко в местах не столь отдаленных.

Справедливости ради следует сказать, что французов среди убитых на косе не нашлось, но там была такая каша из трупов, частично в воде в камышах, да и вряд ли они были в мундирах королевской армии. Но угроза Екатерины, видимо, подействовала. Так, 7 декабря 1787 г. Потемкин сообщил Румянцеву, что французский инженер Лафит отозван из Очакова.