Франция. История вражды, соперничества и любви - [21]

У Фридриха не было ни малейшего желания ссориться с Россией, с которой у него не было ни спорных проблем, ни даже общей границы. В августе 1754 г. в Берлине проездом оказался Лейтрум — подполковник русской службы. Король пригласил его во дворец Сан-Суси и в конфиденциальной беседе попросил сообщить кому следует в Петербурге, что он, Фридрих, «к ее Особе [Елизавете. — А.Ш.] всегда имел совершенное почтение, каково подлежит высоким и преславным Ее добродетелям и качествам». Далее король заявил, что «не желает более как восстановления между двумя дворами доброго согласия и получения по-прежнему себе дружбы Ее Величества Императрицы... Повторял он мне высокопочитание свое к священной Ее Величества Особе и к удивлению достойным Ее высоким качествам, оказывая при том и собственное свое желание о восстановлении доброго согласия... Его Величество прибавил к тому еще сие, что завещание Петра Великого есть неоспоримое доказательство, что польза России велит быть в согласии с Пруссией; что для себя он ничего не требует... что он весьма б рад был, ежели б ему позволено было послать сюда в тайне кого-нибудь, который бы мог изъявить его намерение...»[34].

10 сентября 1754 г. Лейтрум подал запись разговора с Фридрихом, но не императрице, а вице-канцлеру М.И. Воронцову. Дошла ли записка до Елизаветы, неизвестно, скорей всего — нет. Зато ей со всех сторон нашептывали, мол, прусский король о забавах вашего величества отозвался так-то и так-то. Обидчивая Елизавета насмерть возненавидела Фридриха.

Объективности ради стоит отметить, что аналогичная картина происходила и в Версале. Австрийскому канцлеру Кауницу и его дипломатам удалось убедить маркизу де Помпадур, что безбожник Фридрих сочиняет о ней фривольные стишки и всячески издевается над ее поведением.

Кстати, тот же Кауниц высказался о России: «...так как политика этого государства истекает не действительных его интересов, но зависит от индивидуального расположения отдельных лиц, то невозможно строить на ней продолжительную систему»[35].

Итак, три милые дамы — Мария Терезия, мадам де Помпадур и Елизавета Петровна — страстно хотели воевать со зловредным Фридрихом.

Что же касается Англии, то ее короля Георга II гораздо более интересовало его наследственное владение в Германии — Ганновер, нежели сама «владычица морей». По приказу короля британские дипломаты дали взятку канцлеру Бестужеву-Рюмину, и тот 19 (30) сентября 1755 г. в Петербурге подписал так называемую субсидную конвенцию сроком на четыре года. По условиям этой конвенции, Россия обязывалась в обмен на единовременную британскую субсидию в 500 тысяч фунтов стерлингов выставить 55-тысячный корпус и до 50 галер в случае нападения на Англию или ее союзников. Статья 5 распространяла обязательства России и на Ганновер. Конвенция предусматривала, что Англия должна выплачивать России по 100 тысяч фунтов стерлингов ежегодно на содержание русского корпуса на границе еще до начала военных действий — «диверсии». Но вот что интересно: из текста «субсидной конвенции» было неясно, против кого же она направлена.

О том, стоит ли какой-то Ганновер жизней нескольких десятков тысяч русских солдат, ни Бестужев-Рюмин, ни сама Елизавета и не думали. Тем временем «скоропостижный» Фридрих узнал о «субсидной конвенции» и предложил Георгу II гарантировать безопасность Ганновера всего за каких-то 20 тысяч фунтов стерлингов, а в обмен потребовал военную помощь Англии в случае вторжения «иностранной державы» в Германию. В итоге 16 января 1756 г. Англия и Пруссия заключили Вестлинстрескую конвенцию, фактически это был военный союз.

Ряд западных историков назвали 16 января 1756 г. днем «дипломатической революции». Действительно, рухнула вся система европейских союзов. Примирились Бурбоны и Габсбурги, враждовавшие с XVI века. 2 мая 1756 г. в Версале был заключен военный союз между Францией и Австрией.

Когда британский посол в Вене Кейт заметил Марии Терезии, что союз с Францией есть нарушение прежних дружественных отношений Австрии и Англии, то императрица с жаром ответила: «Не я покинула старую систему, но Англия покинула и меня, и систему, когда вступила в союз с Пруссиею. Известие об этом поразило меня, как громом. Я и король прусский вместе быть не можем, и никакие соображения в мире не могут меня побудить вступить в союз, в котором он участвует. Мне нельзя много думать об отдаленных землях, пришлось ограничиться защитою наследственных владений, и здесь я боюсь только двух врагов: турок и пруссаков. Но при добром согласии, которое теперь существует между обеими императрицами, оне покажут, что могут себя защитить и что нечего им много бояться и этих могущественных врагов»[36].

Что же касается второй императрицы, то Елизавета Петровна, несмотря на протесты Бестужева, еще 14 марта 1756 г. разорвала «субсидную конвенцию» с Англией.

Подробный рассказ о ходе Семилетней войны выходит за рамки нашего повествования. Здесь лишь скажу, что, несмотря на то что Франция и Россия были союзницами, отношения между ними оставляли желать лучшего. Луи XV упорно желал видеть русских в роли пушечного мяса и был категорически против любых территориальных приобретений России. Естественно, что объявление Елизаветой Петровной Восточной Пруссии русской губернией вызвало бурю возмущения в Париже. Но пока Фридрих бил французов, Луи приходилось ограничиваться мелкими пакостями России.