Франциск Скорина - [23]

Большой интерес представляют рассуждения Скорины о смысле жизни и высшем благе. Эти проблемы рассматриваются мыслителем в предисловиях к Притчам Соломоновым, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, Екклезиасту и др. В иудейской традиции эти книги считались философскими и не были включены в канон. Такое же отношение к некоторым из них было и в Древней Руси. В частности, книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова была широко известна древнерусскому читателю и рассматривалась как светское морально-дидактическое сочинение. В Притчах Соломоновых, например, высокое признание получают разум, мудрость, утверждается ценность реальной земной жизни и т. д. Проповедь земного счастья и наслаждения содержится в Екклезиасте. В частности, некоторые идеи Екклезиаста сходны с этическими воззрениями античных эпикурейцев и стоиков (см. 148, 97—104). В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова также обнаруживается отсутствие веры в загробную жизнь и воскрешение мертвых, утверждается самоценность земного бытия, в духе философии стоиков обосновывается мысль о тождестве естественной и божественной мудрости, логоса (разума, закона природы) и бога (см. 22, 133—134). Весьма симптоматично, что многие из этих идей привлекли внимание мыслителя и получили отражение в его предисловиях. В предисловии к Притчам Соломоновым Скорина утверждает, что главное предназначение человека заключается в совершенной земной жизни, а объектом этики является проблема, «яко ся имамы справовати и жити на сем свете» (3, 17). В комментариях к Екклезиасту мыслитель фиксирует множественность смысложизненных позиций реального человека, плюрализм его ценностных ориентаций. В частности, Скорина замечает, что автор Екклезиаста «пишет о науце всех людей посполите сущих в летех мужества, приводячи им на паметь суету, беду и працу сего света, понеже в розмаитых речах люди на свете покладают мысли и кохания своя: едины в царствах и в пановании, друзии в богатестве и в скарбох, инии в мудрости и в науце, а инии в здравии, в красоте и в крепости телесной, неции же во множестве имения и статку, а неции в роскошном ядении и питии и в любодеянии, инии теже в детех, в приятелех, во слугах и во иных различных многых речах. А тако единый каждый человек имать некоторую речь пред собою, в ней же ся наболей кохает и о ней мыслит» (там же, 28).

Данный фрагмент свидетельствует о хорошем знакомстве Скорины с античными философско-этическими концепциями высшего блага, в частности аристотелевской, эпикурейской, стоической. Скорина не приемлет этической концепции эпикуреизма, а пытается синтезировать христианские моральные нормы с нравственными принципами аристотелизма и умеренного стоицизма. Мыслитель правильно подмечает диалектический характер рассуждений «премудрого Саломона», в которых отражена противоречивость нравственного сознания и поведения человека, многообразие жизненных позиций, сложность человеческого бытия, не укладывающегося в жесткую, догматическую схему той или иной этической концепции. Скорина с пониманием относится к реальной, земной морали людей, в то же время он противопоставляет ей нравственный идеал, в качестве которого у него выступает гуманистически модернизированная христианская концепция жизни. Для Скорины высшее благо — благо земное, интеллектуально насыщенная, нравственно совершенная и общественно полезная жизнь на земле. Это служение людям, а потом уже богу, или, вернее, служению богу посредством служения людям.

Скорину интересует человек, его духовный мир, интеллект, нравственность, общественное предназначение. «Да совершен будеть человек божий,— постулирует мыслитель,— и на всяко дело добро уготован, яко святый апостол Павел пишеть. И сего ради святые писма уставлена суть к нашему навчению, исправлению, духовному и телесному, различными обычаи» (там же, 9). Однако духовное совершенство человека Скорина понимает отнюдь не в духе посланий апостола Павла. В частности, для Скорины характерен ярко выраженный интеллектуализм, культ знания, взгляд на познание как на одну из существенных функций духовной природы человека. Человека Скорина рассматривает главным образом в трех измерениях: как существо разумное, нравственное и общественное. В основе его этической концепции лежит мысль о необходимости и возможности постоянного совершенствования человеческой природы, о том, что от этого совершенствования зависит совершенство общественной жизни. Признавая приоритет «духовных» ценностей, Скорина не отвергает ценностей «плотских». Он не противопоставляет духовное и плотское начала в человеке, а пытается отыскать возможности для их примирения, гармонического сосуществования. Скорина, как это вытекает из его комментариев к Екклезиасту, понимает всю важность для реального, земного человека не только духовных ценностей, но и «богатества», «имения», «красоты и крепости телесной».

Согласно Скорине, понятия морали имеют двойственную основу: индивидуальный разум и божественное откровение. «Людьское естество,— пишет мыслитель,— двояким законом бываеть справовано от господа бога, то есть прироженым, а написаным» (там же, 93). Причем естественный нравственный закон обладает приоритетом: «Прежде всех законов или прав писаных закон прироженый всем людем от господа бога дан ест» (там же, 94). Естественный нравственный закон, полагает Скорина, «написан ест в серци единого кажного человека», он дан ему богом вместе с разумом и свободной волей, благодаря чему человек обладает способностью осуществлять самостоятельно нравственный выбор, принимать осознанное моральное решение. «От зачала убо веков,— пишет мыслитель,— егда сотворил бог первого человека,