Фрактальный принц - [67]

— Теперь уже скоро, — шепчет Сюдян.

На мгновение объединив их скафандры, Миели крепко целует ее.

— Спасибо, — благодарит она.

— За что?

— За то, что показала мне это.

— Не за что, — отвечает Сюдян. — И прости меня. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно.

Она до боли сжимает руку Миели. А потом встает, ступает за пределы ку-сферы и пускается бегом. Миели пытается удержать ее за руку, но в ладони остается только цепочка с драгоценными камнями.

Сюдян на мгновение оборачивается. Она колышется в информационном потоке, лицо расплывается белыми завитками, словно сливки в чашке кофе.

Миели кричит, но ее голос слишком слаб по сравнению с оглушительным ревом умирающего города.

И происходит взрыв. Неустойчивое равновесие обеспечивало поле Хиггса, так что черная дыра несколько минут балансировала на грани нестабильности, пока программные суперпотоки под горизонтом событий отчаянно строили искусственную вечность. Взрыв выплескивает все мысли, рожденные в этом аду, и целая гора мгновенно преобразуется в излучение Хокинга.

Ку-сфера стонет от перегрузки, ее оболочка становится мутной и рассыпается, но скафандр Миели выдерживает ударную волну. Базальт содрогается под ногами. Белое пламя швыряет ее на наковальню скалы под молот гравитации.

Последнее, что она видит, прежде чем лишиться сознания, это сигнальный луч «Перхонен» с орбиты и огненную трещину, раскалывающую поверхность Лакшми издевательской усмешкой.

Это самая большая твоя глупость, какую я только видела,бормочет «Перхонен».

Миели парит в состоянии легкой эйфории, которая смягчает голубые блики, пляшущие перед глазами, и обжигающую боль в костях.

Не пытайся двигаться. Ты разбита вдребезги. Множественные переломы, проколотое легкое, внутренние кровотечения. Лечебных нанороботов скафандра я отключила, потому что они мутировали. Теперь, наверное, пытаются превратить какой-нибудь обломок скалы в печень.

— Где Сюдян? — спрашивает Миели.

Поблизости.

— Покажи.

Тебе действительно не стоит…

— Покажи ее!

Она возвращается в холодную реальность. Боль сводит с ума, но теперь Миели может видеть. Она лежит на спине, растянувшись на неровном базальтовом выступе. Уже почти стемнело: пылевые вихри застилают светящиеся облака. Осторожно скользят темные силуэты зверей фон Неймана. Плато Лакшми больше не существует — на его месте образовался невероятно гладкий кратер из незнакомого вещества.

Миели медленно приподнимается и видит, что за ней наблюдает парень с седыми волосами.

Насколько она может судить, на нем нет ни скафандра, ни каких-либо других средств защиты. Парень сидит на горячем базальте, прислонившись спиной к скале.

— Ты нашел свою богиню? — спрашивает она, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться над абсурдностью ситуации.

— Нашел, — отвечает парень. — Но, похоже, ты потеряла свою.

Миели закрывает глаза.

— Какое тебе дело?

— Я был не до конца честен с тобой. Я не пилигрим. Можно считать, что я… администратор. И меня интересуют все, кто проходит через это, независимо от того, присоединяются они к нам или нет.

— Она выпустила мою руку. Она не хотела, чтобы я с ней шла. Я не могу последовать за ней.

— Я и не думал, что ты последуешь. Несмотря на нашу репутацию, мы уважаем чужие решения. По крайней мере, некоторые из нас.

Он подходит к Миели, протягивает ей руку и помогает подняться. Благодаря поддержке скафандра ей удается устоять на ногах.

— Ты только посмотри на себя. Нет, так не пойдет. Видишь, что получается, когда приходишь сюда в физическом теле.

Внезапно скафандр наполняется новыми волнами прохлады, свежими нанороботами, на этот раз медиками Соборности. Боль сменяется легкой щекоткой во всем теле.

— По правде сказать, твоя подруга тоже не до конца тебе открылась, — продолжает парень. — Не так давно она разговаривала о приходе сюда с одной из моих сестер.

— Что мне делать?

— Не сдавайся, — говорит парень. — Я понял это давным-давно. Если реальность тебя не устраивает, изменяй ее. Ничего нельзя слепо принимать — ни смерть, ни бессмертие. Если не хочешь присоединиться к своей подруге, можешь пойти к моей сестре и попросить вернуть ее. Но, должен предупредить, это будет дорого тебе стоить.

Миели делает глубокий вдох. В легких что-то рокочет. Она осознает, что держит в руке цепочку Сюдян, словно частицу Оорта, сотворенную из драгоценных камней и песен.

— Я сделаю это, — произносит она. — Только скажи, куда мне идти. Но почему ты мне помогаешь?

— Ради любви, — говорит он.

— Любви к кому?

— Ни к кому, — отвечает он. — Просто хотел бы узнать, что это такое.

Спустя три дня на металлическом плато, в тени щитовидного вулкана, Миели находит храм.

Ноги у нее горят от усталости. Мускулы и кости уже почти окончательно исцелились, и ку-скафандр помогает двигаться, но голод и жажда иссушают внутренности, и каждый шаг дается с огромным трудом.

Храм представляет собой каменный лабиринт — бессистемную на первый взгляд груду черных прямоугольников и обломков, напоминающих разбросанные ребенком-великаном кубики. Миели ступает внутрь, и перед ней открывается замысловатая галерея, откуда во все стороны разбегаются коридоры и переходы. «Перхонен» шепотом сообщает, что все это сооружение является проекцией более сложного многомерного объекта, его тенью, застывшей в камне. На черных стенах, как и говорил парень с седыми волосами, Миели обнаруживает метки в виде серебристых цветов и придерживается их.