Фрактал. Четыре демона - [27]

Атма полностью покрыла Орталеона, с головы до пяток, лишь местами обнажая уничтоженные участки тела. Просветы на его коже больше напоминали разрывы, шрамы, медленно склеивающиеся чёрной маной, как материалом или материей, способной заменять плоть и покровы. Смолянистые язвы сгущались — раны затягивались, превращая кожу Асмодея в какую-то резину, сделав из него пластилинового человечка, плотная вязь полностью повторяла его прежние черты, все кроме цвета. Дискомфорт заключался в том, что смола ничуть не снисходительней отнеслась к боли Ирманта, вещество восстанавливало его, но прикипало подобно кислоте, причиняющей значимое страдание.

Орталеон вернулся в свою голову, чётко ощутив себя индивидуальностью, отчётливо воспринимающей жизнь, а вскоре и вновь овладел телом, а не только болью от терзаний. Память и восприятие не пострадало, а напротив, расширилось, отсутствуя всего несколько минут, он будто много лет путешествовал по вселенной, разом прозрев и узнав много тайн, пережил небывалое и обогатился сразу во всех гранях. Его рассудок словно прошел обновление, неплановый, несанкционированный апгрейд объединивший в себе всю боль и память Асмодейского вида, включая происходящее на Дроде в реальном времени, хотя на подобное способны разве что Светочи.

Ирмант не открывал глаз, однако видел мир через пелену, всё как в непроглядном тумане, когда, чтобы рассмотреть, надо прищуриться или всмотреться, встать или пошевелиться не получалось, если только пальцем, слегка согнув его, не более того. Орта мог говорить, но ему не хотелось, он пока не издавал ни звука, мотивированный высшей целью и стремлением отомстить, вовсе не придавая собственной боли значения, игнорируя её как выдумку. Ноги от щиколотки прикрывали остатки тонких штанов, прежде надетых им под мантию, будто бы прилегающие панталоны, но в обтяжку, да и те в местах бывших кожных прорывов продырявились. А из ран, дыр и самой чёрной атмы исходило странное свечение, светлое сияние, среди черноты, пока молекулы словно армия нано роботов реконструировали тело и вещи. Всё это предавало Легу некое сходство с раскалённой лампочкой, облитой чёрной краской.

Выделяемая телом Ирманта слизкая субстанция перемешалась с его темно-голубой кровью. Но основная её потеря остановилась, сменившись исключительно на капли атмы, скатывающиеся на пол и прожигающие верхние слои цельного гранита словно масла, моментально превращая препятствие в пепел. Темные, пустые глаза служили градусником, наглядно демонстрируя перебор в поглощенной им мане но особый кристалл продолжал вбирать в себя мощь Ахарата и воспроизводить черноту — всеохватывающую мглу. В них просматривалось то же светлое сияние, но сильнее, а по лицу, не щадимому всем комплексом равно всему остальному, скатывались кровавые слёзы, прожигающие за собой борозды. Он не плакал, это был естественный процесс выделения слизистых или их остатка. Хотя мысли в голове у Орталеона вполне соответствовали визуальным эмоциям пустоты.

Ящерам в зале показалось, что Асмодей сейчас лопнет, не выдержав такого перенапряжения. Командующий наступлением генерал мельком взглянул на одного из подчинённых, этим подтолкнув своего лучшего воина, по совместительству личного охранника и чемпиона боёв на арене в одном лице, пойти и прервать страдания Ирманта, а за одно и ритуал, передающий Атму Дроды на Землю, ведь полученная энергия доставалась победителям — Аримии. Сейтлеры через столб не пришли, Шан хорошо понимал, что у Асов был план, но раскусить замысел не мог, однозначно ощущая необходимость остановить Ахарат, перестраховавшись. Южена сопровождала дюжина личных телохранителей, Отрёкшиеся — золотые Драконы, и три десятка Опустошителей, плюс бесчисленный резерв вторых ожидающий наверху.

Старый дракон у своих считался Чернокнижником, тёмным Магом, редким кадром среди их вида, чья специализация позволяла манипулировать потоком подобно Асмодеям, подчинять его воле, а не останавливаясь на простом воспроизведении в качестве предмета или защиты, или насыщения. Но ещё будучи предельно рассудительным, генерал здраво оценивал соотношение сил и не собирался превращать расправу в собственный поединок, вдруг слабость врага подложна, лет пятьсот назад, в молодости, очень может быть, но сейчас он отправил разведать лишь одного, а сам вообще не собирался вступать в схватку.

Чемпион драконов принял приказ. Он был в разы крупнее сородичей и выглядел очень внушительно — крупная, почти невытянутая округлая пасть, около двух метров роста, внешность, сильно выбивающаяся из колонны солдат их расы. Ящера облачала тяжелая кольчуга, сделанная мелким звеном, расшитая золотой нитью и надетая поверх чешуйчатого кожного покрытие. На поясе крепились длинная сабля и клинок поменьше. Чемпион никогда не проигрывал, и этот момент в его восприятии не стал исключением.

Приближаясь к Орталеону, ящер вёл себя сверхуверенно, без страха и доли сомнений, попутно прикидывая, как ему изощрённее избавиться от проблемы, ближним ударом или уколом, разрубить тело или отрезать голову. Ирмант валялся, почти не подавая признаков жизни. Аримиец спокойно передвигался через силовой ураган не попадая под вспышки, но в плазменное поле входить не стал, остановился около запертого в неподвижном теле врага, нависнув подобно тени горы. По сути, в самую опасную зону дракону идти не требовалось, Сейтлер лежал у края.