Фрагменты из воспоминаний футуриста - [69]

И кубок пустив вкруговую

Поведаю младу и стару

Про доблесть уже не живую.

Вот зачем сижу я, согнут,

Молотком своим стуча.

Знай, шатры сегодня дрогнут

Меч забудут для мяча.

Степи дочери запляшут

Кивнут радостной головкой

И подковой землю вспашут,

Серебристою подковкой.

Расплетутся их прически

Расплетутся до утра

И зари мелькнут полоски

В щель веселого шатра.

1913

«Мой черный суровый орел…» >*

Мой черный суровый орел

Кого ты клюешь так жестоко

Ты крылья на воздух простер

И гложешь и лижешь кого-то.

Труп брата нашел я в пыли

Быть мертвым орлану отрада

И буду клевать до вари

А тризна товарищу рада.

И пусть веет мертвечиной

Мой прямой широкий клюв.

Пусть за звездною пучиной

Смотрит, в разум заглянув,

Но несется пусть спасибо

Мне на братскую могилу

[Мне за братскую услугу]

Он проклекчет верю ибо

Видит б[рат] тут воли силу

Верит родственному другу.

1913

«Темной славы головня…» >*

Темной славы головня

Не пустой и не постылый

Но усталый и остылый

Я сижу. Согрей меня

И водой из барвинка

Узнаю, узнаю

Зачем та косынка

Приподнята с краю

О, черви земляные

В барвиночном напитке,

Зажгите водяные

Взор в темной ресной нитке

На утесе моих плеч

Пусть главою не шелохнется

А слеза уставши течь

Вздрогнет бегло засмеется.

1913

Бех >*

Но та земля забыла смех,

Лишь в чумный месяц всадник несся,

И кости бешено кричали бех,

Одеты веленью из проса.

Растет на гривах и на грязях

Трава, полезная при мазях

На землях тех

Ей имя бех

И есть рассказ о старых князях

Когда вид лет был меньше стар

Здесь дралась Русь с гурьбой татар

Одни устало полегли

Блестели черные затылки

И холодели взору пылки

Остались живы, кто могли,

С вязанкой жалоб и невзгод

Пришел на смену новый год

И отроки держа свирели

К нему таинственно летели

Про тлен минувшего запели.

«Величием покрытый…» >*

Величием покрытый

В изгнании ссыльный временщик

Бессмертью преданный

Суровый злой старик

На мир и на людей сердит

Пусть так, за дело кару нес

Но вы с главами робкими

Вы, дщери нежных грев,

Суровой кары бремя

Вы взяли на себя.

«Гобая слышу зов рурокий голос вещий…» >*

Гобая слышу зов рурокий голос вещий

Годея величезно [приидят] словеса. Оса. Еще оса.

Но влаги жалобзание меня не утомляет

Чепена вкруг меня Шуводы зашумели

Шуоко синесерое туус [бежит] черный

Живая падоска. Венковные цветели склоняется

Трава. Как труп уснувший я

Труповна жиристая сейчас же живая и

Жапарчей залитая

А бу камней бо легкой боли

Сухой стать бы ума. Но праздна быхоть!

Где лехоты? Где люволи б.

Шебереи из тростинок там живут ст[ихи].

«Где леленега как море блещет…» >*

Где леленега как море блещет

И глаз синнега за бровь трепещет

Где шеи Лели

Где Лели шеи

Ему велели

Бивмя в ресницы оком

Ливмя потоки слев.

«На ветке сидели…» >*

На ветке сидели птица гнева

    и птица любви.

И опустилась на ветку

    птица спокойствия.

И с клекотом поднялась птица гнева,

А за нею поднялась птица любви.

Зеленое коло >*

И выйдя в час, когда лучи светлы

Под гнетом яростной метлы

    Летела

«Не знаю песнь каких немивн

Но знаю четко – я не жизнь»

    Пропела

О взметенные развейности

Тихоструйности свирельной

О взведенные небдейности

Тихоструйность.

Леунность взоров взирающих на тихие сказки зари >*

Сиявицы убранства сияли голубой

Рыдавицы быванства мечтали золотой

Сиявицы мечтанства сияли голубой

Рыдавицы сиянства мечтали золотой

Сиявицы мечтанства рыдали голубой

Я мечтавицы дочь грезокудрая

«В синем море…» >*

В синем море

Закат багровый

«То глаз свободного коня…»

То глаз свободного коня

Красавец черный и здоровый

Носил по степи вскачь меня

«Суконца нашлепки истоптаны…» >*

Суконца нашлепки истоптаны

Узорная сетка чулки

И на шее [нрзб] пол [нрзб]

«Город, где люди прячутся от безумия…» >*

Город, где люди прячутся от безумия

И оно преследует города лицо убитой

С широко раскрытыми зрачками

С немного приподнятыми кудрями.

Город, где спасаясь от сластолюбивых коз

Души украшают себя шипами

И горькими ядами, мечтая стать несъедобными

Дом, но красивое, красивое где?

Город где в таинственном браке и блуде

Люди и вещи

Зачинается Нечто без им[ени]

Странное нечто, нечто странное

Город, где рука корзинщика

Остругивает души от листьев

Чтобы сплести из них корзину

Для ношения золотистых плодов? рыбы?

Или грязного белья [каких-то] небесинь?

Что тонко ощущено человеком у дальнего м[оря]

Возвещающего кончину мира с высокой сосны

Так как уходит человек

И приходит Нечто

Но таинственным образом

Колышки вошедши в корзину

Отрастут надменно вольными лозами

Так как признают силу

Плетущих рук за свою собственную.

Драматические опыты

Телепнев-Оболенский >*

Телепнев возвращается с пирушки домой, веселый вид, в пороге двери останавливается и с удивлением смотрит: с красным углом под образами сидит отец ключник царя Василия III и, упершись вытянутой рукой о край дубового, покрытого резьбой стола, молча сидит: взор его устремлен вниз на пол, в главах стоят слезы. Перед ним стоят кушанья, но они не тронуты. Матушка боярыня стоит против него, сложив руки, вся проникнутая одним желанием угодить старому боярину, прогнать с его чела гнев. Во взоре видна мольба и тоскливое ожидание. Мальчик сидит на скамейке и широко раскрытыми глазами смотрит на нее. Боярышня с таким же встревоженным лицом что-[то] приказывает сенной девушке.

Феодор останавливается

…«Да ты, господин мой, хоть покушай немножко, вот Федюша пришел». Старик-боярин поднимает голову, хочет что-то сказать, но слезы быстро выступают ему на глаза, горькое выражение пробегает по его лицу, и он, силясь улыбнуться, быстро опускает голову. Феодор: «Батюшка, что это с тобой?» Ст[арик] б[оярин] вздыхает и опускает голову. Феодор делает движение уйти.