Фоторобот - [3]

— Замолчи.

Она стала отбиваться, пуская в ход кулаки и ногти, но впустую. Ужас, который трудно было даже выразить словами, черная жуть заполнили ее тело, сжали и расплющили ее. Она больше не кричала. Мужчина лежал на ней, придавив своим весом, и рвал ее одежду. Она оставалась парализованной, не способной даже на малейшее сопротивление, чувствуя, как обнажается ее тело и как трещат швы на юбке. Затем руки мужчины стали медленно двигаться вверх по телу. Она взмолилась тихим голосом:

— Жильбер, я тебя прошу. Жильбер.

Пальцы сдавили ее шею. Все, что она смогла сказать совсем слабым голосом, который у нее оставался, было:

— Нет, Жильбер, нет! Жильбер!

Прикосновение ногтей к коже. Прерывистое дыхание убийцы.

— Жильбер!

Ощущение удушья. Теперь она уже больше не могла выговорить ни слова. Она произносила их только мысленно. Но что это за внезапный свет? Кто-то идет на помощь? Какой-то нематериальный свет одновременно желтый и красный, который постепенно переходил в черноту.

— Жиль…

Жильбер открыл глаза, довольный тем, что освободился от кошмара. Что-то давило ему на желудок. Ударом наотмашь он согнал с себя кота.

— Ферзевый Слон, брысь отсюда, — проворчал он.

Толстый полосатый кот смущенно мяукнул и запустил свои когти в подушку. Жильбер приблизил свое лицо к будильнику, стоящему на ночном столике. Одиннадцать часов. Он выпрыгнул из постели и, почувствовав головокружение, ухватился за занавески. Проведя рукой по лбу, застонал. Похмелье. Он раздвинул занавески, и солнечный свет наполнил комнату, в которой царил беспорядок. Шевеля во рту шершавым языком, Жильбер дошел покачиваясь до туалета, открыл аптечку, бросил две белые таблетки в стакан и наполнил его водой. Таблетки, шипя, растворились, и Жильбер с гримасой на лице залпом осушил стакан. Потом он решился посмотреть на себя в зеркало и ужаснулся, как это бывало каждый раз, когда он просыпался на следующий день после попойки.

Всклокоченные волосы, красные глаза с синяками под ними, густая щетина, кожа нездорового желтого цвета, а язык покрыт отвратительным белым налетом… Бр-р-р. Мурлыча, кот терся о его голые ноги. Возвращаясь в комнату, Жильбер по старой холостяцкой привычке обратился сам к себе:

— Однако это ужасно! Всякий раз, когда я пью, одно и то же. На— прасно я решаю никогда больше не начинать… хоп! Проходит две недели, и я снова берусь за свое! Ничтожество! Лучше умереть!

С глубоким отвращением он посмотрел на разоренную постель, разбросанную по всей комнате одежду, перевернутый стул, открытый шкаф. Он ничего не помнил, кроме своей пьянки. Жильбер прошел на кухню, поставил греться воду для кофе, налил молока в тарелку, которую поставил на пол и к которой бросился изголодавшийся кот. Опустившись на табурет и схватившись руками за голову, он попытался все вспомнить.

— Так. Вчера вечером я собирался пойти поужинать с Клотиль— дой. Но в последний момент она отказалась. К ней неожиданно приехала мать. И я оказался, как дурак, неприкаянным.

Далее он позвонил своим друзьям, пытаясь избежать одиночества. Но и Жерар, и Паскаль были заняты. А Сильвен даже не подошел к телефону. Тогда, смирившись со своим одиночеством, он отправился поужинать в неизвестный ресторан, хозяин которого предложил ему из гостеприимства рюмку ликера. Он отказался от угощения, чтобы не оставаться в долгу, и, испытывая легкую эйфорию, оказался в своем любимом квартале Сен-Жермен-де-Пре. В кафе «Ля Мален» он выпил один или два стаканчика виски, не переставая упрекать себя за это и рассуждая, что лучше было бы ему пойти домой и лечь спать, но выпитый алкоголь сковывал его волю. Сколько же времени он провел у стойки, глядя на девушек? Где-то около часа. Потом он направился к своей машине, оставленной у другого кафе. Какого? Может быть, возле «Флоры».

Теперь он увидел себя на террасе какого-то кафе беседующим с кем-то, сидящим за его столиком. Наверное, какой-то приятель. Может быть, женщина?

Вода начала выливаться через край кастрюли. Он выключил газ и налил воды в итальянский кофейник, который ему подарила Клотильда ко дню рождения. Пока кофе заваривался, он придирчиво изучал себя в осколке зеркала, прикрепленном у окна. Его выступающие скулы, маленькие и широко посаженные глаза слегка придавали ему черты монголоидной расы. Однако если ему побриться и аккуратно причесаться, он вновь стал бы тридцатилетним молодым человеком, слегка чудаковатым, но и немного привлекательным. Он выпрямился, выпятил грудь, подобрал живот. Вот уж несколько лет он не занимается больше спортом. Он становился сутулым, обрастал жиром, был противен самому себе и, тем не менее, ничего не делал, чтобы измениться. А ведь чего проще: каждое утро уделять десять минут гимнастике, в чем-то себя ограничить. Но лень и фатализм! Жильбер Витри знал, что попал в колею, по которой ему придется следовать до конца жизни.

Голова болела. Он выпил свой кофе с двумя кусками сахара, почувствовал себя лучше и вернулся в ванную, чтобы принять душ. Пресытившийся кот, свернувшись клубком, устроился на кровати с тем, чтобы больше не двигаться.

— Да, вчера вечером я отправился во «Флору» или в «Две маго». В любом случае это было на террасе и вокруг меня было полно народу. И кто-то сел ко мне за столик.