Фотофиниш. Свет гаснет - [22]

— Ах! — пропела Соммита. — А-а-ах! Какая радость здесь, какой покой и изобилие!

Поначалу невозможно было подвергнуть сомнению это великолепие — настолько поразительным был звук ее голоса, в столь полной мере она им владела. Аллейн подумал: возможно, не имеет значения, что именно она поет. Возможно, она могла бы петь «Пчела-а-а се-е-ла на сте-е-ну-у-у» и извлекать из этого чистую магию. Но прежде чем ария закончилась, он осознал, что, даже не будучи предупрежденным, понял бы, что в музыкальном смысле это не бог весть что. Ему показалось, что он может различить некоторые клише и банальности. А слова! Он считал, что в опере они не имеют особого значения, но ему пришло в голову, что более уместно было бы спеть «Какая радость здесь, какой покой и тривиальность!».

Трой сидела через два ряда от Аллейна, затаив дыхание и делая наброски углем. Он видел, как из-под ее руки появляются похожие на изгибы кнута линии, запрокинутая голова и широко открытый рот. Совсем не похоже, что Соммита зевает, подумал он, вспомнив об их шутке; сам рисунок пел. Трой вырвала лист из альбома и начала новый набросок. Теперь ее модель говорила с оркестрантами, жадно и с уважением слушавшими ее, и Трой изобразила их свойственной только ей графической скорописью.

Если Бартоломью был прав, считая, что музыканты обнаружили несостоятельность его музыки, то Соммита заставила их принять ее; интересно, подумал Аллейн, удастся ли ей все-таки пронести эту магию через все представление и сохранить лицо бедняги Руперта.

Вдруг на плечо Аллейна легла рука. Он повернул голову и увидел рядом с собой бесстрастное лицо мистера Рееса.

— Не могли бы вы выйти? — очень тихо спросил он. — Кое-что произошло.

Когда они выходили, Соммита и Родольфо Романо начали петь свой дуэт.

Слуга, который приносил Аллейнам завтрак, был в студии и выглядел встревоженным и виноватым.

— Это Марко, — сказал мистер Реес. — Он сообщил об инциденте, о котором, я думаю, вам следует знать. Расскажи старшему суперинтенданту Аллейну в точности то, что ты рассказал мне.

Марко слегка испугался, услышав чин Аллейна, но изложил свою историю вполне внятно, и в ходе рассказа, казалось, вновь обрел уверенность. Он бурно жестикулировал, как все итальянцы, но говорил почти без акцента.

Он рассказал, что его послали в вертолетный ангар, чтобы принести оттуда ящик привезенного накануне вина. Он вошел через боковую дверь, и, открыв ее, услышал какую-то возню в ангаре. Послышался безошибочный звук убегающих ног.

— Кажется, сэр, я сказал «Эй», или что-то в этом духе, когда открыл дверь пошире. Я успел увидеть мужчину в плавках, который выбегал из открытого конца ангара. Там не очень много места, когда там стоит вертолет. Мне пришлось оббежать вокруг хвоста, и когда я выбежал из ангара, этого человека уже не было.

— Ангар, разумеется, выходит на расчищенную площадку для взлета, — заметил Аллейн.

— Да, сэр. И окружен лесом. Удобный подход идет вокруг дома к фасаду. Я пробежал по нему футов шестьдесят, но там никого не было видно, и я вернулся и осмотрел подлесок. Он сильно разросся, и я сразу понял, что человек не мог пробраться через него, не наделав шума. Но ничего не было слышно. Я посмотрел кругом, на случай если он лег на землю, а потом вспомнил, что на противоположной стороне площадки есть еще одна тропа через кусты, которая ведет к озеру. И я пошел туда. Но результат тот же: ничего. То есть, сэр, — поправил себя Марко, и на его лице появилось выражение удовлетворения, если не самодовольства, — я говорю «ничего», но это не совсем правильно. Кое-что было. Лежало у тропы. Там было вот это.

С прекрасным умением выбрать момент он протянул руку. На раскрытой ладони лежала маленькая круглая крышка, то ли металлическая, то ли пластиковая.

— Используют для защиты линзы, сэр. Это от фотоаппарата.

III

— Не думаю, — сказал Аллейн, — что нам стоит делать скоропалительные тревожные выводы, но за этим, разумеется, нужно будет проследить. Полагаю, — сухо добавил он, — что все, касающееся фотографии — щепетильная тема в этом доме.

— И на то есть причины, — кивнул мистер Реес.

— Несомненно. Итак, Марко. Вы очень четко рассказали нам о том, что произошло, и вы, наверное, сочтете меня безосновательно требовательным, если мы пройдемся по вашему рассказу еще раз.

Марко развел руками.

— Тогда первое: этот мужчина. Вы уверены, что это не был один из гостей или кто-то из персонала?

— Нет, нет, нет, нет, нет, — быстро заговорил Марко, тряся из стороны в сторону пальцем, словно его ужалила оса. — Невозможно. Нет!

— Или, к примеру, рулевой катера?

— Нет, сэр. Нет! Никто из этого дома. Я уверен. Я готов поклясться.

— Волосы темные или светлые?

— Светлые. Он был без головного убора. Точно блондин.

— Обнаженный до пояса?

— Конечно. Разумеется.

— И у него даже фотоаппарат не был перекинут через плечо?

Марко закрыл глаза, соединил кончики пальцев и прижал их ко лбу. Он оставался в таком положении несколько секунд.

— Ну так что? — спросил мистер Реес с некоторым нетерпением.

Марко открыл глаза и разъединил пальцы.

— Он мог быть у него в руках, — сказал он.

— Эта тропа. Удобный подход от фасада дома к ангару. Насколько я помню, он идет мимо окон концертного салона?