Форварды - [2]

Голов забивают не так много. 1:0, 2:1, 2:0, 3:1 – самые распространенные цифровые символы побед. С таким счетом играют равные, достойные друг друга команды, это внешняя примета классного футбола. И в этом благополучие, здоровье игры. Убежден, если матчи вдруг начнут приносить счет 10:8, футбол обмелеет, измельчает, меньше станет говорить нашему сердцу, превратится из столкновения судеб в спор технических совершенств.

Готов предположить, что мое утверждение не всех устроит, но думаю, что фатальные промахи, падения некстати, рикошеты, попадания мяча в штанги позволяют аудитории сполна пережить матч, ощутить его драматизм. Да, мы гневаемся, брюзжим, критикуем, но и живем футбольными злоключениями. Даже страшновато представить футбол вычерченным по линеечке…

Оттого и ставят так высоко форвардов, людей, умеющих в одном ударе выразить все упования, оправдать всю яростную, изо всех сил борьбу за преодоление. Гол при случае способен забить каждый из находящихся на поле. И он будет горд. А форвард обязан забивать из матча в матч. Собственно говоря, он тогда только и заслужит право называться форвардом. И, может быть, наиболее точную ему характеристику дал болельщический фольклор: «Не уходит с поля без гола». Как редки голы, так же редки и форварды. И уже одно это обязывает признать за ними особого рода талант.

… У газетчиков ценятся затеи: разделы, рубрики, аншлаги, конкурсы, призы, клубы… Без них нельзя – злоба дня стучится в двери редакций.

Осенью 1967 года Константин Сергеевич Есенин, из историографов советского футбола выделяющийся фантазией и тягой к занимательности, принес редактору еженедельника «Футбол – Хоккей» список одиннадцати футболистов, забивших в чемпионатах страны больше чем по сто голов. Его глаза за стеклами очков горели: «Вы чувствуете, их одиннадцать – футбольное число!» Но редактор не клюнул на забавное совпадение: «А почему только голы чемпионата страны? Разве те, что забиты в матчах сборной или в розыгрыше европейских кубков, хуже?». Огоньки за стеклами очков погасли, я был назван скучным человеком. Спустя несколько дней Константин Сергеевич принес другой список. Эффект одиннадцати пропал, возникло пресловутое тринадцать. Но зато проглянули контуры более справедливого отбора.

Не помню, кто произнес слово «клуб». А его название явилось сразу, из есенинского списка, потому как Григорий Федотов еще в 1948 году первым из советских форвардов забил сто мячей в чемпионатах. Игрок с легендарной славой, к моменту возникновения Клуба его не было среди живых, и тем более было уместно почтить его память.

К. Есенин дал свои «сотни», художник Игорь Массина нарисовал эмблему Клуба, сотрудниками редакции были опрошены форварды на тему: «Самый памятный гол», а мне, редактору, осталось написать вводные слова, заканчивавшиеся так: «Верим и надеемся, что Клуб привлечет внимание молодых футболистов и вдохновит их».

И в номере еженедельника от 26 ноября 1967 года Клуб имени Григория Федотова народился на свет.

К. Есенин на протяжении многих лет холил и лелеял Клуб. Находил забытые голы, что-то уточнял в одному ему доступных таблицах, спорил с оппонентами, благодарил за подсказки и напоминания, благо почта Клуба не иссякала. А сам Клуб тем временем расширял свои ряды, и это более всего говорило в его пользу, он потерял бы смысл, оказавшись кружком для избранных, для небожителей.

Хотя люди мало-мальски интересующиеся футболом знали о существовании Клуба Федотова, помещался и проживал он на маленьких страницах еженедельника и был как бы собственностью редакции.

Правда, самими бомбардирами он был принят со всей возможной серьезностью. Всеволод Бобров, когда узнал, что в первый есенинский список одиннадцати он не попал, с досадой обронил: «Сколько там не хватает? Трех? Да я и сейчас, если меня выпустят на поле, забью!» А было ему тогда сорок пять. Другой известный форвард засыпал меня письмами, где ставил под сомнение подсчеты К. Есенина и уверял, что забитые им мячи в протоколах приписали другим, он не придавал этому значения, а теперь, когда появился Клуб, требует, чтобы справедливость была восстановлена, и даже грозил пожаловаться на нас с Есениным.

Александр Пономарев, человек азартный, заводной, не то чтобы спорил, а задирался, убеждая меня, что с ним плохо обошлись, поместив на третью строку, ниже Никиты Симоняна и Валентина Иванова: «У меня же больше всех голов в чемпионатах – 148, а они в сборной назабивали! Я же не виноват, что в мое время сборной не было…»

Все утряслось, когда К. Есенин, затратив не один год на розыски голов, забитых в розыгрышах Кубка СССР, прибавил их и членам клуба и кандидатам. Претензии отпали, были ублаготворены, как видно, все, считавшие себя записными бомбардирами. Не так уж и много их оказалось. С 1936 года голы в матчах чемпионатов страны забивали примерно две с половиной тысячи футболистов. А в Клубе из них – сорок.

Пока интерес к Клубу вертелся вокруг списка его членов, форвардов уже не игравших и имел историко-арифметический уклон, он не находил широкого резонанса. Но как только мир болельщиков проведывал, что до заветной сотни совсем немного кому-то из тех, кто сейчас на поле: Рамазу Шенгелия и Давиду Кипиани, Виктору Колотову и Виталию Старухину, Андрею Якубику и Юрию Гаврилову, волнения нарастали, за этих форвардов начинали переживать сообща, каждому их голу радовались – словом, в федотовский Клуб провожали с почетом, всем миром.