Форсирование романа-реки - [6]
Приподнятыми бровями и смуглым блеском лица Прша напоминал Пипо какого-нибудь исполнителя популярной псевдонародной музыки. Вся культура у нас такая – псевдонародная, – подумал Пипо. – Неудивительно, что у нее такие жалкие «звезды».
– Да что ты говоришь? – сказал он осторожно, теперь уже твердо уверенный, что Прша его с кем-то спутал.
Прша торжественно поднял правую руку и растопырил пальцы перед глазами Пипо. Он держал руку так, будто хотел показать число пять, и внимательно следил за реакцией Пипо.
– Не понимаю…
– Смотри как следует. Внимательнее, – сказал Прша.
– Что-то не доходит…
Прша напряг пальцы. Четыре стояли ровно, как свечи, а указательный вяло загибался.
– Это что, какой-то прикол? – неуверенно предположил Пипо.
– Эх, если бы прикол… – вздохнул Прша. – Ты, значит, ничего не слышал?!
– Нет…
– И не знаешь, что со мной случилось?
– Нет, – сказал Пипо и почувствовал себя почти виноватым.
– Но о моей инициативе, о цикле выступлений «Культура – труженикам», об этом ты, наверное, слышал, знаешь?
– Да, – сказал Пипо, хотя не слышал и не знал.
– Так вот, брат, в прошлом году, – начал Прша, и Пипо содрогнулся от этого нарочито простонародного «брат», – да, это было как раз перед Первым Мая, Днем солидарности трудящихся, я выступал на фабрике лампочек, ну, электрических лампочек. Я потребовал, чтобы они в своем самом большом помещении, в цеху, включили все станки, машины, чтобы зажгли все освещение, чтобы был микрофон, звук посильнее… Ты же знаешь мою дотошность! У меня все должно быть тип-топ!
Пипо знал о Прше мало, просто почти ничего, но кивал головой, терпя его выхолощенный, скучный язык.
– И? – спросил он кратко.
– Ну, брат, это были прекрасные люди, эти рабочие, они мне устроили самое настоящее light-show, просто фейерверк, понимаешь, брат, включили, ну… ну просто не знаю, сколько ватт напряжения, или как там его, ну, в общем, электричества, черт его разберет, я в нем не понимаю ничего, меня это просто потрясло, взволновало, понимаешь, эта смычка культуры и производительного труда! Какое это было чувство, какое ощущение, ты, старик, просто не можешь себе представить…
– И?
– И! – помрачнел вдруг Прша. – Я читал стихи и случайно ткнул рукой, кулаком, в какую-то там хреновину, понятия не имею, что у них там такое было… Меня так тряхануло током, еле жив остался!.. А это вот вполне наглядное, конкретное увечье…
– Ты имеешь в виду палец?
– А тебе этого мало?! Пальцы, рука, это же наше орудие труда. Ну, это тоже, разумеется, – добавил Прша, постучав себя пальцем по лбу. – Если бы хоть нога, то есть какая-то другая конечность. Или большой палец, его я меньше употребляю… Но указательный!..
– И? – спросил несколько разочарованный Пипо.
– Выплатили мне компенсацию за трудовой травматизм. Тут все было вполне корректно, пристойно, ничего не скажешь.
Прша шевелил указательным пальцем, глядя на него с грустью, как смотрят родители на своего единственного, но неполноценного ребенка.
– Смотри, язви его в душу, – сказал ядовито Прша. – Даже грязи не помогли. Ужасно, кошмарно, а ты еще спрашиваешь. Эта травма мне очень дорого обходится!
– То есть как? – спросил Пипо.
– Во-первых, я все время на больничном. А знаешь, каково жить на больничном, знаешь, сколько мне платят?! Половину зарплаты срезают! Ты просто не представляешь!
Пипо действительно не представлял, потому что сам он был свободным художником. Поэтому он просто сочувственно кивнул Прше.
– Во-вторых, – продолжал тот, – я получил квартиру. Свиньи, настоящие свиньи, дали квартиру в самом центре, двести квадратных метров, я ведь их просил: ребята, дайте мне что-нибудь поменьше, но новое! Катастрофа!
– Почему же… – начал было Пипо, но Прша его тут же прервал.
– Почему?! А ты знаешь, во что мне встал весь ремонт?! Если бы хоть я сам мог что-то делать, помогать, я бы и слова не сказал! Но так… Я чувствую себя просто инвалидом… неполноценным…
– Да ладно… – примирительным тоном вступил Пипо.
– Нет, не ладно! – снова прервал его Прша. – Как можно творить, когда парализован палец?! Стихи еще так-сяк, но роман!
Пипо знал Пршу только как поэта, однако сейчас ему не хотелось поднимать вопрос о том, что это за роман.
– Купи диктофон, – предложил он.
– Теперь уже поздно, дело сделано! Роман уже вышел. В среду презентация! – махнул рукой Прша и неожиданно ожесточенно накинулся на Пипо: – Ты что, надо мной издеваешься, да? Дело ведь вовсе не в технике! Это же все равно что предложить человеку без ноги, без нижней конечности купить протез!
– Прости, – сказал Пипо, хотя не видел ничего ужасного в том, чтобы посоветовать человеку без ноги купить протез. Псевдонародное лицо Прши смягчилось.
– Старик, это же не просто практический вопрос, это вопрос гуманизма! И опять же, речь идет не о физической инвалидности, а о гуманистической! Мы, и я, и ты, – тут Прша по-свойски ткнул пальцем в грудь Пипо, попав прямо в букву «N», – все мы живем как в лесу! И у нас не только человек человеку, но и писатель писателю – волк!
Прша приостановился, поднял брови, ожидая реакции, а потом конспиративно пригнулся к Пипо.
– А как они против меня ополчились, ты ведь читал, слышал?
В сборнике представлены повести современных югославских писательниц. Извечная женская способность прислушиваться к голосу чувств, сопереживать объединяет повести, исполненные в разной стилистической манере. По поводу «дамских» переживаний весело иронизирует Д. Угрешич, о любви юной и романтической пишет Г. Олуич, о любви, опаленной войной, рассказывает Н. Габорович, образ рафинированной интеллектуалки создает А. Б. Шубич, череда обделенных настоящей любовью героев проходит перед читателем в повести Я. Рибникар.
«Читать не надо!» Дубравки Угрешич — это смелая критика современной литературы. Книга состоит из критических эссе, больше похожих на увлекательные рассказы. В них автор блистательно разбивает литературные и околокультурные штампы, а также пытается разобраться с последствиями глобального триумфа Прагматизма. Сборник начинается с остроумной критики книгоиздательского дела, от которой Угрешич переходит к гораздо более серьезным темам — анализу людей и дня сегодняшнего. По мнению большинства критиков, это книга вряд ли смогла бы стать настолько поучительной, если бы не была столь увлекательной.Дубравка Угрешич родилась и училась в бывшей Югославии.
Искрометный и едкий роман хорватской писательницы и бунтарки Дубравки Угрешич «Снесла Баба Яга яичко» был написан в рамках международного литературного проекта «Мифы». Из всего пантеона легендарных героев она выбрала (не будем спрашивать, по каким своим причинам) «страшную и ужасную» Бабу Ягу. Этой «красавице» в народных сказках ни разу не досталось ни главной роли, ни хотя бы почетной грамоты. Зато в глазах Угрешич она возвысилась до звания Великой Богини. В романе в трех частях с юмором и безграничной фантазией Угрешич рисует картину путешествия в мир сказочной Бабы Яги и объясняет природу мифа о Старой Страшной женщине, затаившейся в лесу и способной на самые неожиданные поступки.(суперобложка)Старые ведьмы несут хорошие яйца.Полинезийская пословицаУгрешич — это автор, за которым хочется следить, она завораживает.Сьюзен Зонтаг, автор романа «Любовница вулкана»«Снесла Баба Яга яичко» является прекрасным примером того, на что способно воображение Угрешич.
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Это роман о потерянных людях — потерянных в своей нерешительности, запутавшихся в любви, в обстановке, в этой стране, где жизнь всё ещё вертится вокруг мёртвого завода.
Самое начало 90-х. Случайное знакомство на молодежной вечеринке оказывается встречей тех самых половинок. На страницах книги рассказывается о жизни героев на протяжении более двадцати лет. Книга о настоящей любви, верности и дружбе. Герои переживают счастливые моменты, огорчения, горе и радость. Все, как в реальной жизни…
Эзра Фолкнер верит, что каждого ожидает своя трагедия. И жизнь, какой бы заурядной она ни была, с того момента станет уникальной. Его собственная трагедия грянула, когда парню исполнилось семнадцать. Он был популярен в школе, успешен во всем и прекрасно играл в теннис. Но, возвращаясь с вечеринки, Эзра попал в автомобильную аварию. И все изменилось: его бросила любимая девушка, исчезли друзья, закончилась спортивная карьера. Похоже, что теория не работает – будущее не сулит ничего экстраординарного. А может, нечто необычное уже случилось, когда в класс вошла новенькая? С первого взгляда на нее стало ясно, что эта девушка заставит Эзру посмотреть на жизнь иначе.
Книга известного политика и дипломата Ю.А. Квицинского продолжает тему предательства, начатую в предыдущих произведениях: "Время и случай", "Иуды". Книга написана в жанре политического романа, герой которого - известный политический деятель, находясь в высших эшелонах власти, участвует в развале Советского Союза, предав свою страну, свой народ.
Книга построена на воспоминаниях свидетелей и непосредственных участников борьбы белорусского народа за освобождение от немецко-фашистских захватчиков. Передает не только фактуру всего, что происходило шестьдесят лет назад на нашей земле, но и настроения, чувства и мысли свидетелей и непосредственных участников борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, борьбы за освобождение родной земли от иностранного порабощения, за будущее детей, внуков и следующих за ними поколений нашего народа.