Форпост «Надежда» - [17]

Вопрос корреспондента швейцарской газеты «Блик»:

- Господин Председатель, еще один вопрос, по-видимому, последний в этой пресс-конференции. Информация расшифрована, есть целый ряд интересных и все объясняющих гипотез. Но будет ли продолжена работа с Посылкой? Возможны ли еще какие-то открытия?

Ответ:

- Работы хватит на долгое время, надо ждать и открытий, если не сейчас, то в будущем. Каких? Возможно, нам удастся понять назначение всех других деталей Посылки - по-видимому, они обеспечивают возможность полета в космосе и, вероятно, с очень большой скоростью. Возможно, тщательное и всестороннее изучение Красной Пластинки позволит открыть принцип, позволяющий создавать вещество с произвольным расположением атомов, и мы сами сможем создать аппарат для такой сверхкомпактной записи информации. Нетрудно понять, какие это даст возможности, учитывая переживаемый информационный взрыв. Но как бы то ни было, повторю - самое главное открытие уже сделано: человечество теперь будет относиться к себе самому немножко не так, как прежде. Открыть самого себя - самая трудная задача на свете. Но и самая важная. Понять то, что ты нужен кому-то другому, - не менее важное открытие. Я не настаиваю на своей гипотезе. Но мне кажется, какой бы ни оказалась в конце концов истина, Посылка поможет сделать именно эти открытия.

…ОСТАЛСЯ ОДИН…

Слева, там, где к шоссе вплотную подходил лес, краски были уже желто-красными: надвинулась осень, хотя дни все еще были наполнены солнцем. Но воздух теперь был по-осеннему прозрачен, и звуки тоже стали осенними - гулкими и отрывистыми, и не похожими на приглушенные голоса лета.

Стрелка спидометра поднималась к высшей отметке. Впрочем, шоссе в этот час было почти пустым - лишь изредка попадались навстречу длинные коробки служебных транспортов, возвращающихся из Порта в Город, - и поэтому человек в машине успевал замечать и краски осени. Когда шоссе взлетело на пригорок и сверху открылся вид на громадную территорию Порта Порт уходил далеко вперед и вправо, - человек резко затормозил, поставил машину у обочины и отворил дверцу.

Воздух был теплым. Плиты шоссе тоже нагрелись на солнце. Не так, как нагреваются они летом, в июле или августе, но все-таки от них и теперь поднимались невидимые волны тепла. Лето промчалось неожиданно и незаметно, пролетело в ворохе неотложных дел; но солнце хотело дать хоть еще немного тепла тем, кто не замечал его летом. Человек усмехнулся, пересек шоссе и с наслаждением ступил на траву.

На опушке, выдвинутый вперед, к шоссе, стоял огромный, почерневший от дождей и времени пень. Человек тронул рукой его теплую поверхность, нагнулся, чтобы сорвать гриб, выросший между мощными корнями, а потом сел спиной к лесу и стал смотреть на серебристые постройки Порта. У человека было еще немного свободного времени.

Там, далеко, шла своя особенная жизнь, никак не похожая на то, что было здесь, в этом тихом, спокойном, большом лесу. Там разъезжали между служебных построек какие-то машины, издали похожие на крошечных золотистых жучков, там напряженно и внимательно работали службы, там почти поминутно садились тяжелые корабли, и на плиты перрона сходили по трапам ученые, деловые люди, туристы.

Странно, подумал человек, в Порту всегда шумно, там всегда что-то грохочет, звучат металлические слова команд, а отсюда, с пригорка, все выглядит так, как на старой, двухсотлетней давности ленте немого кино: пестрая картина, полная действия и жизни, сопровождается лишь почти неслышным шелестом листьев, травы и веток. Он снова усмехнулся: мысль была очевидной, бесспорной, но в первый момент показалась глубоким философским наблюдением.

Медленно вращаясь, в воздухе проплыл желто-красный лист. Человек подставил ему ладонь, но в последний момент лист изменил направление и улетел в сторону. И почти тотчас же на краю горизонта показалась какая-то серебристая капля, и, медленно увеличиваясь, она опустилась за дальними постройками Порта. Машинально человек взглянул на часы: французский корабль «Эспуар» пришел точно по расписанию.

«Эспуар»… Слово красивое, звучное. Перевод его он знал - надежда. Он повторил это слово вслух, слушая свой голос, и перед его глазами вдруг снова появился этот кусочек будущего, выхваченный Установкой неизвестно из какого времени - мелькающие на экране цветные пятна и полосы, голоса двух людей, обрывки разговора, имеющего прямое отношение к нему самому.

Человек встал. Под ногами зашуршали трава и опавшие листья, земля мягко пружинила. Он шел не оборачиваясь, и лес смотрел ему вслед.

Он захлопнул дверцу машины. Звук двигателя был по-осеннему резок. И быть может, именно этот звук заставил человека помедлить и еще некоторое время задумчиво, не шевелясь, затаив дыхание, смотреть влево.

Колыхались ветви деревьев, исполняя какую-то сложнейшую и сыграннейшую партию в таинственном и вечном танце. Порывы ветра оголяли ветки, и сорванные листья отправлялись в короткие полеты по самым замысловатым траекториям. Лес жил своей, ни на что не похожей и ни с чем не сравнимой жизнью; и так было и так будет всегда, какие события ни происходили бы рядом с ним или далеко от него.