Формула смерти - [9]

Глава 3 ЖЕНЩИНА-ПОДАРОК

Это безумие продолжалось два месяца — ровно столько времени оставалось у Калашникова до отъезда во Францию. Отношения их были странными: он был ведомым, а не ведущим. Эта непривычная для мужчины роль поначалу нравилась ему, нравилось подчиняться ее безудержным сексуальным фантазиям, ее бесшабашности, отчаянной, на грани истерики веселости. Действительно, у него никогда не было таких женщин. Впрочем, таких, как Олеся Викторовна, вообще, наверное, больше не было. Ни у кого.

Когда он говорил ей об этом, она, смеясь, отвечала: «Да, я женщина-подарок! Береги, сокол мой!» Ей нравилось называть его так — очень по-бабьи, по-русски, даже по-деревенски. Она легко, мимоходом заставила его рассказать все о его жизни, ни словом не обмолвившись о своей. Она всегда звонила ему сама, не давая возможности связаться с ней по его собственному желанию. Когда они приходили в дом, где состоялось их первое свидание, квартира сияла безукоризненной, стерильной чистотой. Никогда он не видел случайно оставленной на спинке стула вещицы, чашки, забытой возле раковины, сброшенных в прихожей тапочек. Словно никто и не жил здесь. Да, видимо, так оно и было. Он, разумеется, пробил через справочное телефон по адресу, но ни разу никто не снял трубку. На его вопрос она, как обычно смеясь, отвечала: «Что тебе за дело, чья квартира? Тебе хорошо со мной? Вот и ладно».

Хорошо — не то слово! С ней было безумно хорошо и интересно. Она любила заниматься любовью везде — в машине, припаркованной в тихом переулке (благо стекла его «пассата» были тонированы и проходящие мимо бабушки с кошелками не падали в глубокий обморок), или в густых придорожных кустах, подле сомнительной пивнушки, куда в любую секунду мог нагрянуть по нужде какой-нибудь алкаш, или в полупустом зале кинотеатра… А потом они залетали в какой-нибудь неведомый Егору ресторанчик. И она сидела там — холеная, неприступная, роскошная жар-птица. И он видел, какими взглядами пожирают ее мужчины. И со сладким упоением вспоминал, что они вытворяли каких-нибудь полчаса назад в кустах, на заднем сиденье «пассата», да мало ли еще где…

Они виделись часто, и, хотя встречи эти были непродолжительны — два-три часа, не более, — их насыщенность была такова, что Егору казалось, будто они и не расставались.

Каким-то образом он параллельно изучал французский с молодым человеком, приставленным Соболевским. И даже делал успехи. Впрочем, успехами в языке он был обязан и Олесе: она говорила по-французски свободно и заставляла Егора общаться с ней именно на языке «русских дворян».

— Даты-то откуда его знаешь? — удивлялся он. — Сама, что ли, из дворян?

— Какая тебе разница? Тебе хорошо со мной? Вот и славно.

Но со временем все происходящее перестало казаться Егору славным. Что это за игра в одни ворота? Она вела себя с ним так, словно приобрела на него неограниченные и незыблемые права. Это-то ладно, он и не возражал. Но получалось, что он-то на нее никаких прав не имеет. Не имеет права знать ее телефон, свободна она или замужем, чем занимается, где живет. В общем, полный мрак, абсолютное неведение. Может, он спит с Мата Хари, с тайной разведчицей трех держав? И потом, во всей своей неумолимости приближался день отъезда. И Егор, еще два месяца тому назад ослепленный умопомрачительным предложением Соболевского, теперь был растерян и удручен. Он не хотел расставаться с Олесей. Да и кто бы захотел?

Был момент, когда он всерьез предложил ей ехать вместе с ним. Она лишь расхохоталась:

— Ты с ума сошел, сокол мой! В каком качестве я туда поеду?

— Ну… Давай поженимся, — храбро заявил Егор.

— Брось! Это ты так, не подумав, — неожиданно помрачнела Олеся. — Что ты знаешь обо мне? Ничего. А замуж зовешь…

— Так ты расскажи, я и узнаю.

— Узнаешь, куда денешься, — все так же мрачно ответила она и вдруг обвила его шею руками и жарко прошептала в ухо: — Обещай, что, когда узнаешь, не осудишь, не рассердишься, не бросишь. Ладно? Обещаешь?

— Уж не преступница ли ты? Не беглая ли каторжанка? — пошутил Егор, заглядывая в зеленые глаза.

— Все узнаешь, всему свое время, — отводя глаза, ответила она.

И он узнал. За несколько дней до отъезда «марципановый» секретарь Соболевского уведомил его телефонным звонком, что шеф устраивает фуршет по случаю отбытия Калашникова на стажировку во Францию. Будут официальные лица.

— Мероприятие будет проходить в нашем офисе с восемнадцати до двадцати ноль-ноль, — сообщил секретарь. — Вы можете прийти с дамой…

Егор тут же подумал об Олесе и неожиданно услышал ее имя на другом конце провода.

— …Олеся Викторовна, как хозяйка, интересуется, не нужен ли вам костюм. Если да, вам сегодня же доставят каталог, чтобы вы могли сделать выбор…

— Что? Кто интересуется? — опешил Калашников.

— Олеся Викторовна, — повторил секретарь, — близкий друг Аркадия Яковлевича. Собственно, это ее инициатива — устроить вам накануне отъезда прощальный вечер. Так, в восемнадцать ноль-ноль, просьба не опаздывать.

«Это совпадение, бывает же, что имена совпадают. Не может быть, чтобы она спала и с ним тоже». Егор лихорадочно набрал номер ее квартиры и, как всегда, долго слушал длинные гудки.