Формула счастья - [18]
Степан Иванович — человече хитрый:
— Отчего же нельзя? Если сами — ещё лучше. Верно, Мария Сидоровна?
Она отвечала не очень внятно. Сцена весьма приятная!
Степан Иванович сказал, чтобы, если понадобится, без стеснения приходили к нему. В класс мы вернулись победителями.
Все бы ладно, только эти чудики Петряев и Седых очень уж, по-моему, ревниво относятся к своему детищу. Я предложила им помочь — нос воротят: «Сами!» Они даже Милу Цапкину не очень-то подпускают к будущему клубу, а ведь ей тоже поручено. Она злится, но пока не взрывается.
После уроков Саша и Даниил ходили в параллельные классы проводить летучие собрания. Горячо взялись ребятки.
А Герцена мне так, наверное, и не дочитать.
Программу клуба вчера обсуждали на комитете. Всё олл райт.
Сегодня у меня состоялся мутноватый и в общем-то невеселый разговор с Валей Любиной. Она предложила проведать Вадима. Говорит, заболел, гриппует. Я мялась, не хотелось к нему идти. Мы бродили но улице взад-вперед. Заговорили о клубе. У Вали к нему отношение ироническое.
— Что же вы там будете искать? — спрашивает она. — Правильных дорог в жизни? — и насмешливо упирает на «правильных».
— Это смотря что донимать под «правильным», — сказала я. — Будем собираться, слушать сообщения о новостях науки, техники, искусства, обсуждать будем, спорить.
— Ах как благородно! Мало вам обычных занятий? Дополнительную школу решили устроить.
— А тебе неужели неинтересно знать, что творится в мире за школьными стенами? Тебя удовлетворяет одна учебная программа?
— Ничего меня не удовлетворяет, — неожиданно зло сказала Валя. — Надо же аттестат получить. Без аттестата даже замуж как-то неудобно выходить.
Я удивилась:
— Ты что, замуж собираешься?
— Какая разница — замуж не замуж!.. Тебя, Инга, не поймешь: вроде девушка как девушка, а послушаешь — совсем ребенок.
— Что же во мне такого уж детского?
— А вся ты в форменном школьном фартучке! — И передразнила: — «За школьными стенами»!.. Да никуда ты за школьные стены, видно, ещё и не заглядывала.
— А ты заглянула? — Я спросила это, и мне сделалось не то что страшно, а как-то пронзительно — как перед тем, когда ныряешь ночью в незнакомом месте. Я подумала о том «взрослом», запретном, на что намекала Валя и что могла сейчас мне раскрыть. — Ты заглянула туда? — спросила к. — Что там?
Она смотрела на меня насмешливо и грустно. Потом лицо её стало обычным:
— Ладно, я ведь так. Жалко, что ли, занимайтесь своим клубом, ищите. Может, что-нибудь и найдете… Так ты не идешь со мной?
— Подожди, Валя. Подожди. — Я о чем-то смутно догадывалась. — А ты его любишь, Вадима?
Теперь её лицо было строгим, даже сердитым. И вдруг она обмякла и сказала растерянно:
— Не знаю. Ничего я, Инга, не знаю, и ты не слушай меня. И какая она, любовь, я тоже не знаю.
— Тебе худо, Валя?
Видно, нервы у неё издерганные — она уже улыбалась. Правда, как-то не по-настоящему.
— С чего это мне худо? Ничуть… Адье, Ингочка, привет!
Она почти убежала — тоненькая, модная и… жалкая.
Что из того, что она старше меня? Ей, по-моему, трудно, она лишь храбрится, а многого не знает и не понимает. И, пожалуй, действительно наш «Искатель» не ответит на её вопросы.
И мне вот сейчас сделалось грустно и пусто. Характер у меня такой дурацкий, что ли?
Что-то происходит с Милой Цапкиной. Во-первых, мне кажется, она все хочет заговорить со мной и не решается. Во-вторых, что-то, должно быть, случилось между ней и Даниилом Седых. Он явно старается избегать ее, а она сделалась смирненькая и ходит за ним виноватая. На курносой физиономии Саши Петряева несвойственное ей выражение растерянности. Значит, и он не понимает происходящего.
Интересно… Володя Цыбин что-то стал лениться. Сегодня мы всем классом слушали его пикировку с немкой. А-Бэ с недоумением (один из лучших учеников — и на вот тебе!) выговаривала ему за неподготовленный урок. Она у нас умненькая: не просто на сознательность бьет, а подводит «жизненную базу». А-Бэ прекрасно знает, что Володя собирается «выбиться в физики». Поэтому мину под него она подводила примерно так:
— Ведь вы же умный человек, Цыбин, вы понимаете, как необходимо в наше время знание языков. Особенно научным работникам, инженерам, да, собственно, всем. Будете ли вы физиком-теоретиком или экспериментатором, вам не обойтись без систематического ознакомления с зарубежными источниками. Иначе вы не сможете быть в курсе дел по своей специальности. Вы меня понимаете, Цыбин?
Володя был безукоризненно вежлив:
— Да, Августа Борисовна, я вас понимаю.
— Так в чем дело?
— Я считаю, Августа Борисовна, что к тому времени, когда я кончу институт, знание иностранных языков будет совсем не обязательным.
— Наоборот, Володя, наоборот! Международные связи ещё больше расширятся.
— Но расширится, Августа Борисовна, и применение кибернетических машин. Все нужные переводы за меня в десять раз быстрее и точнее сделает электронный переводчик.
— Это несерьезно, Цыбин.
— Это, Августа Борисовна, я прочел у одного из виднейших академиков. Я полагал, что он человек вполне серьёзный.
Володя просто издевался над А-Бэ. Хотя в перемену, когда Цапкина напустилась на него, он уверял, что именно так и думает, как говорил.
