Формула моей любви - [77]

– И как же вы вышли тогда за Карно и оставили своего Костю? – не удержалась от вопроса Клавдия.

– А это он меня за него и выдал, – усмехнулась Анжели. – Костя его нашел, и они о чем-то договорились между собой, мне так и не удалось узнать, о чем. Жак никогда не признавался, хоть я и расспрашивала весьма настойчиво. Но свое обещание Косте оградить меня от всех бед и забот, холить и лелеять он сдержал в полной мере. Он меня очень поддержал и помог мне. После смерти Константина мы с ним в общем-то довольно хорошо жили. Наверное, Костя предчувствовал свою скорую гибель, поэтому решил обезопасить меня заранее. Вот и выдал замуж за состоятельного француза, да и я к тому времени была девушка с весьма приличным приданым, Костя и об этом позаботился.

– И погиб, – закончила за нее Клавдия и… ну не могла она не переспросить, не могла и все тут: – А он точно погиб? Ведь его так и не нашли?

– Он погиб, Клавдия, – печально улыбнулась ей Анжели. – У таких людей и таких историй не бывает heppy end. – И меняя тон на деловой, мадам Карно подытожила: – Ну, что, Клавдия, я ответила на все вопросы, на которые могла дать ответ.

– Да, спасибо, – поблагодарила Клава и поинтересовалась: – Только я хотела спросить, почему вы вообще решили мне что-то объяснять и так много рассказали?

– Кажется, я уже не раз упоминала, что вы умная девушка, – улыбнулась ей мадам Карно. – А рассказала я эту историю, потому что искренне вам симпатизирую, вы чем-то напомнили мне меня еще ту, наивную, юную, любящую без памяти. Вы интересная, яркая личность, и мне нравится то, что вы делаете. Только, на мой взгляд, вам пора подумать над тем, чтобы создать собственное произведение, а не записывать истории за другими людьми, какими бы самобытными и мощными личностями те не являлись. У вас великолепный литературный вкус, интеллектуальная наполненность текста и талантливый слог. Бросайте вы этих стариков с их воспоминаниями, напишите что-то сильное, захватывающее, свое. Я в вас верю.

– Спасибо, – поблагодарила Клавдия еще раз и не удержала в себе то, что чувствовала. – Я от всего сердца сочувствую всем вашим бедам и утратам. И тому, на что вы себя обрекаете, согласившись на эту сделку.

И предательские слезы навернулись у нее на глаза.

– Знаете, – Анжели вдруг протянула руку и смахнула с щеки Клавдии слезинку, поразив девушку этим своим жестом, – я не отмечаю свой день рождения. Никогда. На это есть причины. И все мои друзья об этом знают и поздравляют только через неделю после даты. На прошлый мой день рождения совсем ранним утром кто-то позвонил в дверь. Это оказался посыльный. Он вручил мне роскошный букет настоящих живых кустовых розовых роз, какую-то коробку и кружку еще дымящегося горячего какао. Когда-то давным-давно, совсем в другой жизни, бабушка готовила для меня необыкновенное какао. Долго варила на молоке и добавляла в него корицу и мед. Я обожала этот напиток, каждый раз, когда я его пила, то закрывала глаза и почему-то представляла себе бирюзовое ласковое море, пальмы, горы, уходящие в голубое небо. Какао, что принес мне посыльный, было именно таким, тем самым, из моего детства на молоке и с корицей, а в коробке обнаружились три небольшие картины – потрясающие акварели, изображавшие бирюзовое море, какие-то острова и зеленые горы, упирающиеся серыми каменными вершинами в голубое небо.

– Наверное, очень красиво, – шмыгнула носом Клавдия, окончательно расплакавшись, – и очень романтично. Вы узнали, кто это прислал?

– Нет, – улыбнулась одними уголками губ мадам Карно. – Дело в том, Клавдия, что в этом мире не осталось в живых ни одного человека, который бы знал про то бабушкино какао и мои детские мечты о далеком, беззаботном и счастливом острове в бирюзовом море. Ни одного!

Клавдия застыла, не в силах оторвать завороженного взгляда от лица этой поразительной женщины. А Анжели посмотрела вперед и, усмехнувшись, указала кивком головы на окно:

– А это, по всей видимости, за вами.

Клава проследила за ее взглядом и увидела через лобовое стекло, как решительным, целеустремленным шагом направлялся по дорожке прямо к автомобилю, в котором они сидели, Марк Светлов с самым недовольным видом, на который был способен: губы сжаты, брови нахмурены, глаза прищурены.

– Из того что мне удалось узнать, – рассматривая его сквозь стекло, поделилась мадам Карно, – Марк Светлов, очень талантливый ученый, говорят, даже гениальный и весьма сложный человек, не признающий компромиссов, прямолинейный, жесткий, частенько так и вовсе занудливый.

– Это не имеет значения, – улыбалась сквозь слезы Клавдия, глядя на своего трудного человека. – Это мужчина моей жизни, куда ж теперь деваться.

– Да, деваться некуда, – почти весело согласилась с ней мадам Карно и спросила: – Он отец вашего ребенка?

– Он, – подтвердила Клавдия и, оторвавшись от созерцания разъяренного Марка, почти дошедшего до машины, посмотрела на Анжели: – Вы догадались, да?

– Это не трудно, – кивнула француженка и пожелала от всего сердца: – Удачи вам, Клавдия и терпения. Любовь у вас уже есть, а с этим мужчиной терпение и удача вам определенно понадобятся.