Формула моей любви - [40]

– Приезжай.

Мог и поканючить, когда она отказывалась по каким-то причинам, но всегда добивался, чего хотел. Она уж и спорить перестала – бесполезно: базу какую-нибудь теоретическую подведет о необходимости ее срочного приезда, рассуждениями достанет, но на своем настоит.

Легче приехать, чем выслушивать. Уж что есть, то есть. Но Клавдию вся его заумность и занудство, его прямолинейность, правдивость, доходящая порой до неприятных моментов с некоторыми людьми, его категорическое нежелание что-то тактично привирать и приукрашать, как ни странно, но совершенно не доставали, вот ни насколько – да пусть себе.

Зато она точно знала, что он всегда скажет только то, что думает на самом деле, и никогда не напряжет девушку комплиментом, начинающимся со вступления:

– Нет, ну в принципе…

Никакого сомнения, что он там себе думает, что затевает и какие мысли прокручивает у себя в голове в твой адрес, при этом дежурно улыбаясь. Клавдия была свободна от сомнений-рассуждений подобного рода – она всегда точно знала, что Марк думает, то и скажет. Прямым текстом. А уж как это воспримут окружающие, так это их проблемы. Клавдию, например, такая его манера изъясняться абсолютно устраивала.

Часть шестая

Так вот насчет вызова любимой подруги в гости.

Она значит, подруга боевая Клавдия, приезжает, а там – ать, барышня, про которую профессор Светлов забыл упомянуть, и дверку входную дамочка так оп-па распахнет и уставится вопросительно.

Сколько раз за эти годы Клавдии пришлось выслушать однотипные вопросы из разряда:

– Ты кто такая? Что тебе надо? – И совсем уж постоянное: – Ты с ним спишь? Вы любовники?

Высказанные в разных вариантах, в зависимости от степени образованности, интеллигентности, хамства и нахрапистости барышни.

Казусов случалось море. Клавдия даже стала записывать наиболее интересные и яркие, оформляя их в некое подобие небольших рассказов.

Просто посмеяться когда-нибудь, перечитывая, а может, куда-нибудь и пригодится.

Ну, а как еще справляться со своей естественной ревностью, как не посмеяться над ней? Да и, кстати, повод-то для иронии и смеха дамы эти давали постоянно.

То девица открыла перед ней дверь, и Клава застыла, созерцая, как произведение искусства, эту красотулю – волосы разноцветные, с сине-зелеными прядями, ресницы-опахала, она их старалась не прикрывать резко, осторожненько так моргала, и губы – ребята, что это были за губы, мама до-рога-я! Даже помягче не сформулируешь – порнографические какие-то губы, приоткрытые постоянно.

Клавдия так и вплыла в дом, не ответив ни на один вопрос барышни, неотрывно глядя на нее обалдевшим взглядом. И дар речи обрела, только когда плюхнулась на диван рядом со Светловым, что-то, по обыкновению, быстро писавшим в записной книжке, сложившись пополам над журнальным столиком.

– Марк, это… – запнулась Клавдия.

Он оторвался от своих записей, посмотрел на Клавдию, быстренько клюнул ее поцелуйчиком в щеку, перевел взгляд на девицу и уведомил:

– Это Кристина, знакомься, она уже уходит. – И, посчитав свою миссию полностью выполненной, вернулся к вычислениям.

– Привет, – поздоровалась Кристина. – Марк сказал, что придет его друг, я думала, это мужик какой.

– Нет, не мужик, – выдавила из себя Клавдия, дивясь физическому феномену, при котором во время разговора губы у девушки совершенно не смыкались.

– Мне надо с тобой поговорить, – отвлекся от записей Марк, взглянув на завороженную Клаву. – Так, Крис, – распорядился он тут же: – Все, пока. Нам надо с Клавой поговорить.

Девушка ушла, а Клава, не выдержав, спросила-таки, когда, закрыв за подружкой дверь, Марк вернулся в комнату.

– Что это было? Такая особенная девушка… – тщательно подбирая слова, заметила Клава и покрутила пальцами вокруг лица неопределенным жестом.

– М-да, – усмехнулся Марк и, как водится, выложил прямым текстом: – Губы у нее на самом деле спортивные, я бы сказал, да и в этом деле она дока. Но девушка вполне безобидная и смешная, веселит меня. Но это так, ничего серьезного.

«Ничего серьезного» как-то быстро исчезла из его жизни вместе со своими «спортивными» губами.

И пошла череда разных барышень. Были и умные, интересные, знающие себе цену, такие исчезали из жизни Марка практически сразу, уяснив, что этого мужика толком не ухватишь и в стойло не поставишь. Были карьеристки, расчетливые и продуманные, такие держались подольше, упирались, боролись за него, но в итоге сдавались и эти.

Были легкие, с добродушным характером и нехитрым устройством души, и трудные заумные интеллектуалки, случались и простоватые, без потуг на интеллигентность, молодые и в возрасте, хваткие и хитрые – разные.

Правда, никогда не случалось девиц новой, так сказать формации, – в симбиозе с соцсетями и в тяжелой форме бытового идиотизма, которых нынче дополна развелось – тут уж, извините, не к профессору Светлову, он, когда отвлекается от своей математики, ему все-таки поговорить надо на доступном и понятном языке, желательно русском, несленговом.

Одна дама была просто шикарна.

Тогда, помнится, открыл сам Марк, провел Клавдию в комнату и представил женщину, сидевшую за столом с бокалом вина в руке.