Формула бессмертия. На пути к неизбежному - [38]

Собственно, от чего лечит этот странный Блюм? Можно было бы сказать «от всего», но ответ сей будет неточен, ибо сам вопрос поставлен неверно. Правильнее было бы сказать так: Блюм не лечит, он восстанавливает. Он имеет дело не с болезнью, как современная медицина, а с человеком. Он берет человека и «делает» его. Разбирает и собирает заново. И у вновь собранного человека болезнь исчезает, потому что ей негде уже помещаться. Болезнь по Блюму — это приобретенный дефект конструкции. Если дом осел, перекосился, и в щели меж бревен задули ветры, можно сказать, что дом заболел, а щели — старость, болезнь или ее симптом. Но если тот же дом пересобрать по бревнышку, установив прямо, как раньше, щелей не будет. Щели — не симптом болезни и не сама болезнь, а лишь следствие изменения общей геометрии.

(Этот тезис чем-то напоминает попытки продвинутых физиков свести базовые параметры и зависимости нашего материального мира к его геометрии. То есть вывести основные характеристики и свойства вещества и поля из геометрии пространства-времени. Этим занимался, например, Эйнштейн, который свел гравитацию к чистой геометрии. Иными словами, физики вышли на самые тонкие, практически философские вопросы бытия — на проблему соотношения формы и содержания. И это поразительно.)

Беда современной медицины в том, что дефекты от потери формы она воспринимает как самостоятельно существующее явление, имя которому — болезнь. Тень она принимает за реальность.

Медицина затыкает щели. Доктор Блюм перестраивает дом. А на щели ему наплевать, они сами закроются. Автоматически, при общей перестройке организма.

Полная перестройка организма — это больно. Иногда очень. Его тренажеры напоминают пыточные устройства. Дети во время экзекуций орут и плачут. Зато потом выходят из клиники без сколиозов, косолапостей, церебральных нарушений… Взрослые иногда терпят молча, а иногда орут не слабее детей. Зато потом забывают о неизлечимых болезнях, которые преследовали их годами и даже десятилетиями.

— Ну, вот пример. Двенадцать лет у человека была нулевая спермограмма. Я делал его год. И теперь у него двое детей, — пыхает дымом Блюм.

Я, наверное, зря назвал эти штуки «тренажерами». Просто иного слова подобрать не могу. Разве дыба — это тренажер? На тренажерах люди занимаются сами. А здесь над ними, зажатыми в этот «тренажер», работает «палач». Потому что иначе нельзя:

— Человек не может сам себя реконструировать — по тем же самым причинам, по которым Мюнхгаузен не мог поднять себя за волосы. Это элементарная физика. Чтобы изменять систему, исправляя ее недостатки, нужно выйти за пределы системы. То есть нужен инструктор, врач, тренер — назовите, как хотите. Нужно внешнее силовое воздействие…

— А рак вы лечите?

— Если хочешь прослыть городским сумасшедшим, скажи, что лечишь рак. Поэтому я не говорю, что лечу рак. Иначе меня сожрут. Я человек скромный и говорю, что восстанавливаю здоровье. У меня клиника по реабилитации, не более. А если при этом уходит рак, так я не виноват. Я вообще хочу уйти от слова «медицина» к слову «физкультура», потому что это не требует лицензирования.

Блюм работал во многих странах — в Израиле, в Англии, в Болгарии. Теперь, возможно, переедет в Испанию. Семью уже, во всяком случае, перевез. Ему наплевать на родину, он гражданин мира. Родина там, где жить комфортно и платят деньги.

— У меня есть знакомый, Алексей Д. Талантливый физик. В 28 лет стал профессором и заведующим кафедрой, лауреат всяческих премий. Из семьи физиков — и тесть физик, и отец физик. Сейчас живет в Италии. Занимается мебельным бизнесом. До сих пор его везде по старой памяти приглашают на физические тусовки. Он всех посылает: у меня мебельные фабрики, идите к черту… «Но ты же гениальный физик! Пропадет дарование!» Но это его дарование, ему и решать. Можно, конечно, картинно заламывать руки и риторически вопрошать: как же вы допустили, что он мебелью стал торговать?!. Но нам немного не повезло со страной — нашей родине люди не нужны, у нее есть нефть. А люди, как потенциал, ценны там, где нет ничего другого… Как и кто допустил, что Семен О., в 24 года написавший учебник по высшей математике для МГУ и защитивший диссертацию, отсидел потом за махинации, затем закончил Харьковский политех, снова отсидел, потом возглавлял синагогу, а сегодня плетет какие-то бизнес-схемы в Израиле? Как же можно было его сажать — это же «счетный» человек! Его если и сажать, то в шарашку, на золотую цепь… Я много таких людей видел, которые из России увезли только мозги. И которые конвертировали их в деньги на Западе. К ним сейчас подъезжают с моральными претензиями: тебя же Родина выучила! Да при чем тут Родина? Родина многих учила, а он на двадцать институтских выпусков один такой. И это заслуга не родины, а генов. То есть родителей, они во всем «виноваты». А родина просто не дала гению реализоваться, вот он и слинял. Талант не принадлежит родине, он принадлежит человеку.

Блюм откидывается в кресле и снова пыхает электронной сигаретой без никотина:

— Мне часто говорят: «Почему ты не публикуешься, не передаешь опыт?» Задаром? Не хочу. Я свое отпубликовал. Пусть другие корячатся. Я одно время подрабатывал тем, что диссертации по медицине на заказ писал. Много написал, штук тридцать, так что я многажды доктор наук. Теперь все, неохота… Кто учит, тот не лечит. А кто лечит — тот не учит. Кто умеет — тот не публикуется. Это же мое ноу-хау, зачем мне его раскрывать? Продать могу. Купите?.. Мне говорят: «Но ведь ученый до смерти должен быть ученым!» Я отвечаю: «Нет, ни ученый, ни музыкант не должны до гроба в одну дуду дудеть…» У меня друг есть, у него абсолютный музыкальный слух. Закончил Новосибирскую консерваторию, выступал с концертами, был заведующим фортепианным отделением. А потом переехал в «Китайскую стену» — это такой длиннющий жилой дом в Новосибирске. Панельный. И когда где-то кто-то из соседей играл и фальшивил, он испытывал нечеловеческие страдания. Да еще жена постоянно пилила за отсутствие денег. Он тогда перешел жить в гараж — утеплил его и спал там. А поскольку жил в гараже, помогал приходящим с машинами. В результате парень теперь имеет свой автосервис. Музыку бросил. Пианино и то выкатил из дому. Ни слышать, ни видеть эту музыку не хочет. И радио в машине слушает, только пока там говорят. А как музыка — переключает. А ведь сорок лет отбарабанил… Талант хорош, если он приносит деньги.