Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - [6]

На рубеже веков семья Сидни Экклстоуна уехала из Кента, надеясь найти работу в зарождающейся типографской индустрии Нориджа, однако Сидни, вечно начищавшему туфли до блеска, недоставало уверенности в себе, и квалифицированный труд ему не давался. В какой-то момент Берту вдруг обеспокоило здоровье сына, и Сидни даже перестал выходить в море, устроившись вместо этого на ферму. Бернарду было два года, когда матери показалось, будто у него что-то со зрением. С ребёнком за спиной она проехала на велосипеде 20 миль до больницы в Норидже и выслушала страшный диагноз. Правый глаз сына почти не видит, и ничего с этим поделать нельзя.

Прошло три года. Запряжённый лошадьми фургон молочника отвёз его в соседнюю деревню Виссет, где располагалась начальная школа. Мать с бабушкой объясняли Бернарду, «что такое хорошо и что такое плохо», а вечерами он под их пристальными взглядами послушно трудился по дому и даже собирал лошадиный навоз для маминого сада. «Никогда не трать деньги понапрасну, — поучал его Сидни, — но покупай лучшее, что можешь себе позволить». Иных наставлений он от отца не слышал. Сейчас Экклстоун понимает: семейной жизни у них тогда толком не было. Родители почти не разговаривали, если не считать ссор, которые начинала мать. В выходные они даже на ближайший пляж ни разу не ездили. Море Экклстоун видел всего два раза — его брали с собой заботливые соседи.

К середине 30-х годов Берта с мужем и матерью поняли, что в Сент-Питере у Бернарда нет будущего. Вода из колонки на заднем дворе, низкий уровень образования и здравоохранения, к тому же никаких надежд найти работу — не жизнь, а кошмар. В 1935 году сестра Берты Мэй вместе с мужем-рыботорговцем переехала в кентский городок Дартфорд, а вскоре за ними отправилась и мать. В 1938 году Берта, опять беременная, последовала их примеру. Семья сняла одноэтажный домик на улице Прайори-Клоуз, Сидни устроился крановщиком на машиностроительный завод, а Бернард пошёл в начальную школу Вест-Хилл в полумиле от дома. В том же году у Берты родился второй ребёнок — дочь по имени Мэрион. В жизни брата она сколь-нибудь заметной роли не сыграла. Через год началась Вторая мировая война, и Экклстоунам пришлось пожалеть о переезде из спокойного Саффолка на берега Темзы, вдоль которой заходили на Лондон немецкие бомбардировщики.

— Сегодня будут бомбить, — объявил 3 сентября 1939 года Сидни.

На глазах у Берни родители заклеили окна полосками бумаги, чтобы не было осколков, и повесили светомаскировочные шторы. Ночью завыли сирены. Ложная тревога.

Невзирая на опасность, Берта наотрез отказалась отправить Бернарда в эвакуацию вглубь страны вместе с другими лондонскими детьми. Она не сомневалась, что её семью отлично защитит хлипкое убежище Андерсона{1} в саду, — и это решение ключевым образом повлияло на жизненный путь и характер Бернарда. Любовь и личный пример матери лучше всяких лекций научили его быть хозяином собственной судьбы.

Родители почти не общались с сыном. Открытой эмоциональной привязанности в семье не наблюдалось. Никто не выражал чувств, не обсуждал их. Постоянная требовательность и поддержка матери воспитали в Бернарде честолюбие и самокритичность. А главное, сделав выбор, Берта никогда в нём не сомневалась. Самый очевидный пример — решение остаться в Дартфорде.

В мае 1940 года британская армия эвакуировалась из Дюнкерка, и Люфтваффе стали бомбить склады боеприпасов по соседству с домом Экклстоунов. Затем самолёты направлялись к лондонским докам, на которые из их садика открывался отличный вид через поля. Немецкие бомбардировщики летали над головами ежедневно, а район быстро окрестили «бомбовой аллеей». Каждую ночь Экклстоун смотрел из убежища на пылающий лондонский горизонт, а днём следил за воздушными дуэлями поднятых по тревоге с близлежащего аэродрома Биггин-Хилл «спитфайров» с самолётами люфтваффе. Пока шла Битва за Англию, Экклстоун и его товарищи играли среди развалин (чаще всего в сгоревшем здании местной биржи труда), собирали патроны (и не только стреляные), швыряли друг в друга осколками и копались в мусорных кучах, оставшихся от разрушенных домов и контор.

Война пагубно сказалась на школьном образовании. Почти всех англичан призвали в армию, а их место заняли беженцы. В их классе в Вест-Хилл было тридцать человек, а преподавали поляки и бельгийцы. Среди поборников палочной дисциплины оказался чудесный учитель математики — в судьбе маленького, но крайне самоуверенного мальчугана он сыграл важную роль.

В дни нищеты, голода и продуктовых карточек у школьников было принято меняться. К «мене» Экклстоун проявил живейший интерес. Он начал с молока и печенья, которые выдавали в школе, а потом перешёл на собственные игрушки. Он постоянно, на уровне инстинкта, стремился выгадать, заполучить игрушку получше. К удивлению друга детства Дэна Кокса, Экклстоун менял даже собственные подарки на день рождения.

— И что, твоя мама не против? — спросил Кокс.

— Не-а.

Берта позволила Банджи — так она звала сына — соорудить в дальнем конце сада, рядом с бомбоубежищем, деревянный навес. Там, в сырости, Экклстоун пропадал часами: разбирал электромоторы, автомобильные двигатели и старые велосипеды. Под руководством Сидни, который тоже вечно копался в разных механизмах, он промывал подшипники, цепи и колёса, а потом собирал их и искал, что бы ещё отремонтировать.