Форма жизни - [18]

Шрифт
Интервал

Впервые я так долго медлила, прежде чем прочесть его письмо:

Дорогая Амели Нотомб,

Спасибо Вам за потрясающую новость! Я счастлив до одури: знаменитая брюссельская галерея «Куллус» включит меня в свой каталог; я прекрасно понимаю, что обязан этим Вам. Я уже всем здесь рассказал: это большое событие. Фотографию посылаю.

Я уже чувствую себя признанным художником. И мне, как таковому, не зазорно показать Вам свое фото. Иначе я бы со стыда сгорел, узнай Вы, как я выгляжу. Но теперь я себе говорю, что это искусство, и горжусь собой.

Надеюсь, что фотография подойдет: я снялся две недели назад. Поблагодарите от меня бельгийского галериста. Еще раз огромное спасибо.

Искренне Ваш

Мелвин Мэппл

Багдад, 14/05/2009

Очень по-американски: все в порядке, лишь бы было официально зафиксировано и ясно сформулировано. Обнародование феномена исключало самомалейшую возможность смущения. Хорошо, конечно, что Мелвин Мэппл не страдает комплексами, но мне стало не по себе: нашел чем козырять! Я укорила себя за эту европейскую стыдливость. В конце концов, он доволен, и это главное.

Тем не менее я невольно сопоставляла образ с текстом, держа в левой руке снимок, в правой – письмо. Переводя глаза с одного на другое, я словно пыталась удостовериться, что это вполне человечное послание написано вот этим пудингом, – и что все письма, так меня взволновавшие, присылал мне этот жиртрест. Эта мысль повергла меня в такое замешательство, что я покраснела. Чтобы покончить с этим, я поспешно сунула фотографию в конверт, написала адрес Куллуса и вложила записку – мол, это и есть новый художник, о котором я говорила.

Американцу я ответила не сразу. Я убеждала себя, что хочу дождаться ответа от галериста. На самом же деле вид этой расплывшейся амебы меня здорово смутил. Я чувствовала, что не способна вот так сразу взять прежний любезный тон нашей переписки: «Спасибо, дорогой Мелвин, за ваше очаровательное фото…» – нет, всякой учтивости есть предел. Я пеняла себе за излишнюю впечатлительность, но ничего с собой поделать не могла.

Почты у меня накопилось предостаточно, и я пока писала людям нормального телосложения. Чтобы окончательно стереть из памяти снимок, я даже заполнила налоговую декларацию: тупая работа помогает жить, у меня было немало случаев в этом убедиться.

В тот день пришло также письмецо от П. с просьбой написать предисловие. Не проходит дня, чтобы я не получила хотя бы одно письмо такого содержания. Я все понимаю, но люди изрядно облегчили бы мою жизнь, если бы избавили меня от этой нескончаемой повинности: одни хотят предисловий, другие присылают мне свои рукописи или просят научить их писательскому ремеслу.

Тот факт, что я отвечаю на письма, порождает глубочайшее заблуждение, массу ложных и противоречивых толкований. Вот вам первое: это-де мое личное ноу-хау в области маркетинга. Между тем цифры говорят за себя: мои читатели исчисляются сотнями миллионов, а я, даже строча письма с присущей мне одержимостью, насчитываю не более 2000 корреспондентов, что уже непомерно. Второе – прямо противоположное: я держу бюро добрых услуг. Нередко приходят письма, в которых у меня открытым текстом просят денег, и не какие-нибудь благотворительные организации, а совершенно посторонние люди; просьбы, как правило, сопровождаются объяснением вроде: «Я хочу написать книгу. Вы знаете, каково это, мне придется бросить работу, а я в золоте не купаюсь, как некоторые». Еще толкования: мне не хватает фантазии для сюжетов, и я черпаю их из рассказов моих корреспондентов; или, например: я ищу сексуальных партнеров; или: я жажду обратиться в ту или иную религию, а может быть, приобщиться к Интернету. И т. д.

Правда одновременно проще и загадочнее, в том числе для меня самой. Я не знаю, почему отвечаю на письма. Я никого и ничего не ищу. Отрадно, когда мне пишут о моих книгах, но это далеко не единственная тема писем, которые я получаю. Когда переписка развивается приятным мне образом – а такое, слава богу, бывает, – на меня снисходит несказанная благодать: это счастье хоть немного узнать кого-то, получить в дар человеческие слова. Не надо быть обделенной, чтобы радоваться такому общению.

С Мелвином Мэпплом несколько недель назад было именно так. Возможно, так было и сейчас, но что-то изменилось, я сама не знала что. Я испытывала какую-то неловкость, не поддающуюся анализу. Это началось еще до фотографии. А видеть его голым мне уж точно не стоило. Если не считать побочных эффектов моей, не самой, кстати, громкой, славы, я живу как все: отношения с кем бы то ни было всегда создают проблемы. Даже если все складывается хорошо, непременно бывают мелкие стычки, обиды, недоразумения; на первый взгляд, все это несерьезно, а спустя пять лет понимаешь, почему они в итоге сделали общение невозможным. С Мелвином Мэпплом хватило пяти месяцев. Жаль, если это необратимо, ибо он был мне симпатичен.

Через пять дней я получила письмо от бельгийского галериста:

Дорогая Амели,

Фото Мелвина Мэппла – просто супер. Для пущей наглядности мне бы еще его снимок в военной форме. Можешь это ему передать? Спасибо.


Еще от автора Амели Нотомб
Косметика врага

Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом — говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.Перевод с французского Игорь Попов и Наталья Попова.


Словарь имен собственных

«Словарь имен собственных» – один из самых необычных романов блистательной Амели Нотомб. Состязаясь в построении сюжета с великим мэтром театра абсурда Эженом Ионеско, Нотомб помещает и себя в пространство стилизованного кошмара, как бы призывая читателяне все сочиненное ею понимать буквально. Девочка, носящая редкое и труднопроизносимое имя – Плектруда, появляется на свет при весьма печальных обстоятельствах: ее девятнадцатилетняя мать за месяц до родов застрелила мужа и, родив ребенка в тюрьме, повесилась.


Гигиена убийцы

Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к смерти. Старого затворника и человеконенавистника осаждает толпа репортеров в надежде получить эксклюзивное интервью. Но лишь молодой журналистке Нине удается сделать это — а заодно выведать зловещий секрет Таха, спрятанный в его незаконченном романе…


Аэростаты. Первая кровь

Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические. «Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток.


Ртуть

Любить так, чтобы ради любви пойти на преступление, – разве такого не может быть? А любить так, чтобы обречь на муки или даже лишить жизни любимого человека, лишь бы он больше никогда никому не принадлежал, – такое часто случается?Романы Амели Нотомб «Преступление» и «Ртуть» – блестящий опыт проникновения в тайные уголки человеческой души. Это истории преступлений, порожденных темными разрушительными страстями, истории великой любви, несущей смерть.


Тайны сердца. Загадка имени

В своих новых романах «Тайны сердца» и «Загадка имени» Нотомб рассказывает о любви, точнее, о загадочных тропах нелюбви, о том, как это откликается в судьбах детей, обделенных родительской привязанностью. «Тайны сердца» (во французском названии романа обыгрывается строка Мюссе «Ударь себя в сердце, таится там гений») – это жестокая сказка о судьбе прелестной девочки по имени Диана, еще в раннем детстве столкнувшейся с ревностью и завистью жестокой матери, которая с рождением первого ребенка решила, что ее жизнь кончена.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Да будет праздник

Знаменитый писатель, давно ставший светским львом и переставший писать, сатанист-подкаблучник, работающий на мебельной фабрике, напористый нувориш, скакнувший от темных делишек к высшей власти, поп-певица – ревностная католичка, болгарский шеф-повар – гипнотизер и даже советские спортсмены, в прямом смысле слова ушедшие в подполье. Что может объединить этих разнородных персонажей? Только неуемная и язвительная фантазия Амманити – одного из лучших современных писателей Европы. И, конечно, Италия эпохи Берлускони, в которой действительность порой обгоняет самую злую сатиру.


Пурпурные реки

Маленький университетский городок в Альпах охвачен ужасом: чудовищные преступления следуют одно за одним. Полиция находит изуродованные трупы то в расселине скалы, то в толще ледника, то под крышей дома. Сыщик Ньеман решает во что бы то ни стало прекратить это изуверство, но, преследуя преступника, он обнаруживает все новые жертвы…


Мир глазами Гарпа

«Мир глазами Гарпа» — лучший роман Джона Ирвинга, удостоенный национальной премии. Главный его герой — талантливый писатель, произведения которого, реалистичные и абсурдные, вплетены в ткань романа, что делает повествование ярким и увлекательным. Сам автор точнее всего определил отношение будущих читателей к книге: «Она, возможно, вызовет порой улыбку даже у самого мрачного типа, однако разобьет немало чересчур нежных сердец».


Любовь живет три года

Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.