Форель и Фемида - [6]

— Рада вас видеть, Марк, — сказала она. — Я пришла сюда, потому что услышала ваши голоса. Вас привели сюда медицинские заботы?

— По крайней мере отчасти, — ответил Марк. — Я забежал поговорить с полковником Картареттом и осмотреть дочурку вашего садовника.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала Китти, переводя взгляд с Марка на свою падчерицу.

Она подошла ближе, вынула из корзины темно-красную розу и приложила ее к губам.

— Что за аромат! — воскликнула она. — Даже сильнее, чем следует. Мориса дома нет, но он скоро вернется. Может быть, пойдем отсюда?

Китти повела их к дому. От нее исходил экзотический аромат, совсем непохожий на запах роз. Она держалась прямо и слегка покачивала бедрами. «Штучка дорогая, — размышлял Марк Лакландер, — но таких сотни. Чего ради он на ней женился?»

Шпильки миссис Картаретт процокали по мощеной дорожке к плетеным креслам, заваленным подушками. Поднос с графином и коньячными рюмками стоял на металлическом столике, крашенном белой краской. Китти уселась в качалку, вытянула ноги и приняла кокетливую позу.

— Бедняжка Роза, — сказала она, бросив взгляд на падчерицу, — хорошо, что ты в садовых перчатках. Положи своих колючих тезок в какую-нибудь коробку.

— Не беспокойтесь, — сказал Марк. — Я и так их донесу.

— Мы этого не допустим, — промурлыкала миссис Картаретт. — Вам, докторам, нужно беречь свои ручки.

Роза взяла у Марка корзинку и пошла в дом. Он проводил ее взглядом и обернулся, когда миссис Картаретт заговорила с ним.

— Может быть, выпьем немного, — предложила она. — Это любимый коньячок Мориса, он считает его превосходным. Капните и мне капельку, а себе налейте полную рюмку. Я-то больше люблю мятный ликер, но Морис и Роза считают, что у меня вульгарный вкус, так что мне приходится сдерживать свой аппетит.

Марк подал ей рюмку с коньяком.

— Если позволите, я пить не буду, — сказал он. — Для меня еще не кончился рабочий день.

— Вот как? Кто еще нуждается в вашей опеке помимо дочки садовника?

— Мой дед, — ответил Марк.

— Какой стыд — чуть не забыла! — произнесла она, нимало не смутившись. — Как себя чувствует сэр Гарольд?

— Сегодня, увы, не слишком хорошо. Так что мне пора. Если я пойду низом, то, может быть, встречу полковника.

— Почти наверняка, — равнодушно проговорила Китти. — Если только он не рыщет в поисках этой пресловутой форели на участке мистера Финна. Однако для этого мой муж слишком хорошо воспитан, что бы там ни говорил капитан.

— Тогда я спущусь к реке, — вежливо произнес Марк, — и, надеюсь, найду там полковника.

На прощание Китти помахала ему правой рукой и протянула левую: этот жест показался Марку вульгарным. Он также протянул ей левую руку и обменялся с ней холодным рукопожатием.

— Прошу вас, — сказала миссис Картаретт, — передайте вашему отцу: я знаю, как он огорчен нездоровьем вашего деда. Жаль, что я ничем не могу помочь.

Рука в перчатке на мгновение сжала его руку.

— Не забудьте же, — сказала Китти.

Вернулась Роза с цветами в коробке. «Не могу же я уйти вот так, — подумал Марк, — оборвав предложение на середине, черт возьми». И холодно произнес:

— Пойдете со мной навстречу вашему отцу. Вам полезно ходить.

— Я и так только и знаю что двигаюсь, — ответила Роза. — К тому же моя обувь и платье не подходят для прогулки к реке.

Миссис Картаретт рассмеялась.

— Ах, бедняжка Марк, — прошептала она. — Ну, да вот он идет, твой отец, Роза.

Полковник Картаретт показался из рощицы на холме и теперь поднимался по заросшему травой склону к лужайке. За ним бежал его спаниель Скип: старый, верный пес. Вечернее небо стало блекло-серым. Вместе с ним близкую ночь предвещали засеребрившаяся трава, деревья, лужайки, цветы и мягкие изгибы потемневшей реки. На фоне этого пейзажа, как воплощение самого духа этой ночи, двигался полковник Картаретт. Словно из далекого прошлого, овеянного туманом, его фигура поднималась от берегов Чайна.

Увидев людей на лужайке, он приветственно помахал рукой. Марк двинулся ему навстречу. Роза следила за Марком с тревогой, чувствуя растущее любопытство своей мачехи.

Полковник Картаретт был уроженцем Суивнингса. Он был наделен инстинктами сельского жителя, и в нем всегда ощущалась связь с землей. Впрочем, полковник имел пристрастие к искусству и был одаренным дипломатом. Это странное сочетание, однако, не наложило на него своего отпечатка. Только когда он заговорил, в его словах появилось что-то глубоко личное.

— Добрый вечер, Марк, — произнес он, подойдя ближе. — Что бы вы думали, дружище? Я чуть было не подцепил Старушенцию!

— Не может быть! — воскликнул Марк с подобающим восторгом.

— Уверяю вас! Именно Старушенцию! Ниже моста, там, где она обычно прячется. Я даже видел ее…

И, тяжело дыша, по дороге к лужайке полковник довел до конца классический рассказ о том, как изумительно клевало, какая последовала титаническая борьба и как сорвалась блесна. Несмотря на озабоченность, Марк слушал его с интересом. Старушенция прославилась по всему Суивнингсу — то была гигантская и хитроумная рыбина, недостижимая приманка для каждого рыболова в округе.

— …так она и ушла, — закончил полковник, выпучив глаза и с улыбкой засматривая в глаза Марку в поисках сочувствия. — Ну и ну! Клянусь Богом, если бы я ее поймал, старина Финн меня бы прикончил.