Фолкнер - [13]
В июне этого года Фолкнер с трепетом душевным поехал в Торонто. Однако там все обошлось благополучно, ему даже не пришлось выдавать себя за английского подданного. Казалось, мечта его сбылась — он был принят курсантом в летное училище Британских королевских воздушных сил.
Но судьба рассудила по-своему. Фолкнеру оставалось несколько недель до завершения учебы, когда мировая война кончилась. Разочарование было ужасным.
Английское правительство предложило курсантам закончить обучение, с тем чтобы они могли получить полагающееся им офицерское звание.
Но это уже ничего не меняло. Мечта завоевать на войне славу рухнула. Впереди была неопределенность.
3. Городской чудак по прозвищу "Граф"
К рождеству 1918 года Фолкнер был уже в Оксфорде. Возвращаться было тяжело. Ведь он мечтал приехать сюда героем, овеянным славой боевых подвигов на фронте, быть может, даже раненым, утвердившим честь своего имени, своей семьи. А приехал он никем, даже без офицерских звездочек — он их потом получил по почте. Судьба обманула его.
Джон Каллен, знавший Фолкнера еще по школе, а впоследствии бывший в течение многих лет его неизменным товарищем по охоте, приводит в своих воспоминаниях любопытный эпизод. По дороге домой Фолкнер должен был пересаживаться с поезда на поезд в Холли-Спрингс, в 20 милях от Оксфорда. Там на вокзале его заметили, он стоял на платформе неподвижно, как статуя. Машинист подошел и уставился на него. Уильям, словно каменный, ни на что и ни на кого не обращал внимания. Он думал о чем-то своем, не замечал окружающих. Через некоторое время он пошевелился, и машинист воскликнул: "Черт меня побери, да он же живой!" Уильям сделал вид, что ничего не услышал.
Примерно вот так же он вел себя и на улицах Оксфорда. Более того, он намеренно шокировал почтенных жителей города своим необычным видом и вызывающим поведением. Он разгуливал в английской военной форме — в заморской кепочке, френче, широченных армейских штанах, со стеком в руке и с моноклем в глазу. Позднее он избрал для себя облик денди — щеголял в светло-серой шляпе, в таком же костюме, в замшевых перчатках, с холеной, так называемой ван-дейковской бородкой.
Вел он себя, с точки зрения благовоспитанных граждан Оксфорда, тоже довольно странно, — видели, как он часами стоял неподвижно на городской площади, разглядывая здание суда, по улицам ходил с отсутствующим видом, никого не замечая.
Тогда-то и пристало к нему насмешливое прозвище "Граф".
А по городу поползли слухи о военных подвигах молодого Фолкнера. Из дома в дом переходили рассказы, каждый раз украшаясь новыми красочными деталями, о том, как он сражался в небе над Францией, сколько сбил немецких самолетов, сам был несколько раз подбит. Шепотом передавали жуткую историю о страшном ранении в голову, о том, что в черепе у него вставлена серебряная пластина, и многое другое.
Уильям эти рассказы не опровергал. Более того, он даже в какой-то мере способствовал распространению этой легенды. Любопытно, что и через много лет, будучи уже зрелым человеком, он иногда позволял себе подобные, мягко говоря, мистификации. Писатель Лоренс Стеллингс, с которым Фолкнер одновременно работал в Голливуде, вспоминал: "Однажды он уселся рядом и рассказал мне жуткую историю. Все о том, как он служил в канадских воздушных силах, летал над Францией, был сбит и ранен, все в деталях… Позднее я узнал, что он никогда не был за океаном во время войны и что единственный раз, когда он был «ранен», это во время самостоятельного вылета в Канаде в самом конце войны. Зачем ему нужно было сидеть рядом со мной и рассказывать мне эту чистейшую ложь?"
Дело было, конечно, не только в богатстве творческого воображения, которым он обладал и которое порой заставляло его причудливо смешивать факты с выдумкой, так что их потом трудно было отделить друг от друга. За этими выдумками, надо полагать, стояла своя, если можно так выразиться, сверхзадача, быть может, полуосознанная. Ведь мог же он совершить все эти подвиги, если бы судьба не оказалась столь несправедливой к нему! И он был внутренне уверен, что обязательно совершил бы их. Так что легенда о его военных приключениях казалась ему, вероятно, некой компенсацией за обиду, нанесенную ему судьбой.
С тех пор как отец Уильяма Марри Фолкнер получил место инспектора университета "Оле Мисс", семья поселилась в предоставленном отцу домике в университетском городке. Там жил по возвращении из Торонто и Уильям.
По свидетельству Фила Стоуна, который одновременно с Фолкнером вернулся в Оксфорд и стал работать в адвокатской конторе отца, этой зимой и весной Уильям особенно много читал, в частности Бальзака, и с упоением писал стихи. К этому времени он перерос свое юношеское увлечение английскими романтиками и на их место пришли французские символисты.
В свободные часы он по-прежнему любил гулять по городу и по его окрестностям. Чтобы иметь деньги на небольшие личные расходы, Фолкнер брался за самые разные работы. Надо сказать, что он был мастером на все руки, хорошим плотником, прекрасным маляром. Однажды он устроился в группу маляров, подрядившихся произвести ремонт университета. Когда дело дошло до покраски высокого шпиля здания юридического факультета, все маляры отказались от этой опасной работы, а Уильям привязал себя веревками к вершине шпиля и выкрасил его. Мать, узнав об этом, страшно разволновалась и настоятельно просила отца, чтобы он впредь не поручал Биллу никакой работы, не посоветовавшись предварительно с ней.
Новый роман Бориса Грибанова посвящен судьбе величайшей королевы мира – Елизавете I Английской. Она водила армии и плела международные интриги, она отказалась от женского счастья ради счастья своей страны. Ее воспевали поэты. Ее страшились. Ее обожали…
Отношения Сергея Есенина с женщинами были далеко не однозначными. Он всегда был окружен женским вниманием, но у него была одна главная любовь, владевшая его сердцем с детства и до последнего трагического дня — любовь к поэзии. Эта всепоглощающая страсть, неразрывно связанная с жаждой славы, управляла всеми его поступками.
Злейшие враги мира и демократии американские империалисты отводили и отводят значительную роль в осуществлении своих агрессивных планов, в особенности в Центральной и Юго-Восточной Европе, фашистской клике Тито. С помощью шпионской фашистской банды Тито империалисты рассчитывали осуществить контрреволюционные перевороты в народно-демократических странах, восстановить в них капитализм, превратить их в плацдармы для нападения на Советский Союз. Однако преступным планам американо-английских империалистов был нанесён сокрушительный удар.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.