Фокусник - [123]

— Здравствуйте, месье, это полицейский, отвечающий за охрану маленького Сильвена.

— Да, добрый день, чем могу помочь?

— Наше расследование продвигается, и мы хотели бы сегодня днем, в четыре часа, показать мальчику несколько фотографий. Мы можем приехать за ним в пятнадцать тридцать?

— Да… конечно… если по-другому нельзя.

Директору нелегко скрыть свое раздражение.

— Благодарю за понимание.

В пятнадцать двадцать пять перед колледжем останавливается синяя «лагуна», приехавшая за мальчиком. Из окон третьего этажа один из охранников учреждения наблюдает, как мальчик садится в полицейский автомобиль.

В тот же самый момент Дюмон входит в кабинет Мистраля. Тот встречает его коротким и холодным:

— Привет. Садись. Я тебе сейчас покажу одну штуку, а ты мне скажешь свое мнение, — начинает Мистраль.

— Да… о чем речь? — спрашивает Дюмон.

— Смотри.

Мистраль указывает на телевизор и нажимает кнопку на пульте. Телевизор и Дюмон одновременно находятся в его поле зрения. Через несколько секунд он чувствует, что Дюмону стало не по себе. Он молча включает видеоплейер — глаза Дюмона расширяются от удивления, когда он видит перед собой Фокусника, сидящего на скамейке рядом с мальчиком. Мистраль хранит молчание, становящееся откровенно тяжелым. Первым тишину нарушает Дюмон: он резко поворачивается к Мистралю, готовый к столкновению.

— Так что ты хочешь знать?

— По поводу того, что мы только что видели. Объясни, и хватит изворачиваться, сейчас не самый подходящий момент.

Мистраль глядит на Дюмона, тот лихорадочно соображает. Мистраль не торопит его, ждет, пока тот сам выскажется. Дюмон качает головой, как будто ведет внутренний диалог сам с собой. Через минуту он наконец отвечает и все выкладывает своему начальнику. О Кармасоле, о Северном вокзале, о звонке его коллеги Казаля, наведшем на мысль сопоставить убийства двух клошаров и нераскрытое убийство автомобилиста в тринадцатом округе, в квартале Бют-о-Кай. Дюмон спокойно рассказывает о своих подвигах вольного стрелка, Мистраль слушает.

— Вот теперь ты знаешь столько же, сколько я, — завершает он свою речь с вызовом.

— Почему?

— Почему? Да потому, что ты меня взбесил своим появлением в следственном отделе: ты меня подрезал, и это тебя нисколько не смущает. Потому что я этого не выдержал, потому что три четверти служащих отдела в результате считают меня за идиота, потому что я бы отлично мог вести это дело, потому что, потому что… в общем, не почему.

— Ты по кривой дорожке пошел, и ты это знаешь. Я не по собственной воле подрезал тебя, придя в отдел. Я сюда пришел, потому что ты уже выбивался из колеи. Своим поведением, своими эгоистическими методами, своим «посмотрите-ка на меня: я — лучший» ты настроил против себя всех еще до моего прихода. Так что не надо мне сказки рассказывать. Ты все сам испортил.

— Я не согласен. Я…

— Мне плевать, согласен ты или нет, это правда. А в ходе этого чертова расследования я дал тебе шанс поработать со мной вместе. В одной команде. А не копать в одиночку. Черт возьми, откуда ты такой взялся? Чему тебя учили? Или думаешь, что ты в кино? Ты понимаешь, что твоя самодеятельность могла повлечь за собой катастрофические последствия для моей семьи?

— Нет, я… э-э… прости меня, меня понесло, я хотел…

— Мне все равно, чего ты хотел. Ты наворотил дел, и теперь придется за это ответить. Мы вместе пойдем к Геран, расскажем ей, как все было. Уверен, ей очень понравится.

Фокусник выходит из синего «рено-лагуна». Мальчик спит глубоким сном на заднем сиденье, выпив большую порцию коктейля: фруктовый сок с рогипнолом и теместой. «По крайней мере, — думает он, — хоть таблетки, выписанные этим придурком-психиатром, на что-то сгодились».

«Рено» стоит в укромном месте за бульваром Макдональда в девятнадцатом округе. Он укладывает ребенка между задних сидений и укрывает своей курткой от взглядов редких прохожих. Потом он пешком отправляется за своей машиной, припаркованной метрах в двадцати, на улице Фландр. Он дрожит от холода, видимо, потому, что у него упало давление после того, как он за такое короткое время столько всего сделал. Покинув контору Да Сильвы несколькими часами ранее, он сам не знал, куда поедет дальше, и в шоке колесил по улицам без цели.

Лекюийе уже даже не помнит, как остановился на улице Фландр. Он на автомате вылез из машины и прошел несколько сотен метров куда глаза глядят. Когда он переходил улицу, мимо проехала темно-синяя «лагуна». Узнав полицейский автомобиль, он чуть не умер от страха. Он замер и стал ждать, когда оттуда выскочат флики и повалят его на землю. Он уже даже не спрашивал себя, каким образом его выследили. Вот уже несколько дней, как полицейские опережают его, и он не знает, как и почему произошел этот перелом. Так что чуть раньше, чуть позже…

На самом деле из «лагуны» вышла молодая женщина: она спешила отправить письмо и оставила дверь открытой, не глуша мотор. Такой случай нельзя было упускать! Машина точно такая же, как у фликов, — и марка, и цвет. Лекюийе прыгнул за руль и был таков. Если бы его спросили, зачем он это сделал, он бы затруднился ответить. Он действовал инстинктивно, не зная, как поступит после. А пока что он мог бы объяснить свой поступок тем, что послушался Авторитета, того парня, учившего жизни собратьев по несчастью в тюрьме, говоря: