Фобос - [56]

— Вот тебе и слетали за щитом…

— Все уставы мира пишутся кровью, — мрачно констатировал факт старпом, почёсывая пальцами за ухом.

— Да, — поддакнул помощник, но тут же усомнился, — но кто видел подобное?

Груздь только лениво махнул рукой, не желая вступать в полемику и пошёл по своим надобностям. Командира фрегата, лишившегося автономного щита, ему конечно было жаль, но, иногда форс-мажорные обстоятельства берут вверх. Взбесившиеся приборы потихоньку приходили в норму, а с «Орбитера» начал досаждать диспетчер Хьюз Свейз, пытаясь выяснить причастность к событию пришвартованных кораблей. И на «Хароне», и на «Уране», его клятвенно заверили, что не имеют к происшествию никакого отношения. Пока диспетчер выявлял причастность к вспышке фрегат или корвет, его самого начали вызывать с Земли. Начальство, обеспокоенное недавними событиями, опасалось повторения инцидента и вдруг — такое! Не в таких, конечно, масштабах, но… Свейз сослался на необъяснимое космическое явление, связанное, возможно, со взрывом кометы или другого вселенского странника.

В пост управления «Харона» вбежал запыхавшийся посыльный и с ходу заявил:

— Посылка для мистера Петерсона! Где он?

— Пошёл проведать какую-то мать или к такой-то матери! — зло ответил Виноградов, ещё переживая события, связанные с потерей бота, хоть и списанного, но вполне боеспособного, к тому же не проходящего: ни по корабельной ведомости, ни по бумагам арсенала Земли.

— Это я, — грустным голосом вмешался инспектор, о котором все уже успели порядком позабыть.

— Тем более — дорогу уже знаешь, — равнодушно пожал плечами командир корвета.

Покинув ходовую рубку, из которой Виноградов так и не смог связаться с командиром «Урана», он бесцельно брёл по коридору. Покрашенный Плюшкиным во все цвета радуги, он напоминал японский завод времён XX века, в котором все пути перемещения выкрашены в определённые цвета: дорожки в один, ответвления — в другой, а красной краской покрашены места, куда вход строго воспрещён. На выходе из цеха стоит чучело мастера, которому каждый, из рабочих, покидая территорию производства, может дать по морде. Берегут психику своих работяг, снимая у них накопившийся стресс. Однажды, кто-то предложил командиру поставить его тряпочный прототип, но, шутку не оценили…

Свернув за очередной поворот, Виноградов встретил старпома и мрачно хмурясь, сказал:

— Что-то я никак не могу выйти на связь с Гориным. Не случилось ли чего?

— Ты что, думаешь он мог наложить на себя руки? — усмехнулся Груздь. — Справлялся я насчёт него: спит он, на нервной почве перебрав лишнего.

Напившись с горя, командир фрегата взял пример с вездехода «Хамелеон» и прикинулся ветошью, в простонародье именуемой половой тряпкой. Теперь он мирно похрапывал в своей каюте, нервно переворачиваясь с боку на бок каждые пять минут. Павел Степанович сладко причмокивал во сне и снилось ему про то, что это его корабль забыли на марсианской орбите. Внезапно манекен, одетый в его парадный мундир, отошёл от стены и побрякивая орденами да медалями, подошёл к спящему.

— Вставай, Пашенька, — ласково прошептало пластмассовое изделие. — Вставай, горе луковое. Шелтон в канализации утонул…

Горин вскочил на кровати, как ошпаренный и, дико озираясь по сторонам, нашёл взглядом манекен, который, как и положено, стоял у стены — на прежнем месте. «Приснится же такое!» — подумал Павел Степанович и снова погрузился во власть Морфея. После нескольких, ничего незначащих, кадров из несуществующей жизни, перед ним предстал сводный хор двух кораблей и команды спецназа, исполняющих кантату под названием «Автономный щит». Дирижировал Инспектор — Проводник. Команда фрегата вопила: «Отдайте затычку!», а экипаж корвета бодрыми голосами отказывался выдавать штатное имущество и надрывался: «Не отдадим!»

— Отдайте затычку!

— Не отдадим!

— Отдайте!

— Фиг вам!

Хоровое отделение спецназа подозрительно молчало, прищурив глаза и показывая то, на что намекала команда «Харона».

* * *

Начальник одного из подразделений ЦРУ Том, в этот вечер, так же перебрал лишнего и снилось ему, как по канализационному коллектору проехала мусороуборочная машина. То, что она собирала впереди себя, утилизировалось внутри и выбрасывалось сзади, в виде спрессованных брикетов. Они очень походили на продукцию торфоразработки российских болот. Зловонная жидкость, путешествующая по лабиринтам Нью-Йоркского подземелья, бутилировалась внутри машины и так же сбрасывалась позади неё. Попадающиеся по дороге потроха, комбайн складывал в глиняные горшочки и запечатывал асфальтом. Они вылетали позади машины с такой силой, что некоторые не выдерживали потрясения, разбиваясь вдребезги. С попадающимися по дороге бомжами ассенизатор поступал своеобразно: машина заворачивала их в полиэтиленовые пакеты, предназначенные для утилизации отходов и усаживала рядами вдоль стены. Некоторые экземпляры оказались завёрнуты чёрной плёнкой, как бинтами и напоминали древнеегипетских мумий.

* * *

Ближе к утру, из медблока выбежал взлохмаченный Блюмбер, чуть не сбив с ног Горидзе. Синтетические цветы, в руках Вано, больно ударили Изю по лицу, но, он не обратил на это внимания. Уносясь по коридору, Блюмбер даже не обернулся на соперника. Горидзе позеленел от злости, покраснел от ярости и посинел от натуги, с помощью которой он хотел придать ускорение ноге, чтобы посильнее врезать сопернику. Совокупность всех красок, наложенных одна на другую, делала его похожим на постояльца местного морга, забытого там на неопределённое время. Сквозь восемь переборок, за которыми уже успел скрыться Изя, беглец чувствовал жжение под лопаткой и критическое повышение температуры всего тела от всепроникающего взгляда сына гор.