Флобер - [11]

Конечно, Гюставу удается сдать экзамен за первый год обучения на факультете права. В августе? В декабре? Не имеет значения. В конце 1842 года он, наконец, переезжает в Париж, чтобы продолжить учебу. С этой целью он решает снять небольшую квартиру в доме 19 на Восточной улице рядом с Люксембургским садом. Весь следующий 1843 год Гюстав обитает в этом доме до тех пор, пока не произошло трагическое событие, которое перевернет всю его жизнь. Что можно сказать о том, как живется молодому провинциалу в Париже? Он снимает тесную квартирку, обедает в дешевом ресторане. Этот отрезок времени в жизни Флобера можно было бы назвать банальным и неинтересным, если бы не несколько судьбоносных встреч, случившихся в этом году.

Он возобновил знакомство с семейством Коллье. Его с радушием принимают в их доме. Посещения дома Коллье вносят разнообразие в размеренную и скучную жизнь Флобера. Супруги Коллье были благодарны доктору Флоберу, отцу Гюстава, за помощь, оказанную их дочери Генриетте. Доктор старался, как мог, облегчить страдания девушки. В первые месяцы 1843 года Гюстав, словно желая взять реванш за то, что вынужден корпеть над косноязычными учебниками по юриспруденции, наконец, заканчивает «Ноябрь». Впрочем, не все специалисты, изучавшие творческое наследие Флобера, согласны с этой датой. Некоторые из них утверждают, что повесть была написана в октябре 1842 года. Надо признать, что дата написания не имеет большого значения. Главное — это то, о чем пишет автор. Безусловно, это была настоящая литература (сам же Флобер указывал на местами отсутствующий в повести «художественный вкус»[56]). Книга представляет особый интерес еще и потому, что автор помогает нам понять, какое разрушающее действие производил умирающий романтизм на целое поколение людей: склонность к возвышенному, самовлюбленность, расхождение в любовной концепции между идеальной и недоступной женщиной (в данном случае Элизой Шлезингер) и женщиной из плоти и крови, которой пользуются, а затем бросают с легким презрением (Мария в «Ноябре», в реальной жизни — Элали Фуко). Это произведение показывает, в каком умонастроении находился Флобер, общаясь с окружающими его людьми, и как он стремился укрыться от агрессивного внешнего мира.

Между тем Гюстав продолжает видеться с четой Шлезингер. Нет точных сведений о том, как и когда он возобновил знакомство с ними. Возможно, он нанес «дружеский визит» издателю. Представляется маловероятным, что Флобер стал нахлебником в этой семье, каким был, по его словам, Фредерик в «Воспитании чувств», романе, написанном в 1869 году, и тем не менее каждую среду он обедал в их доме. Нет смысла уточнять, на кого Гюстав обращал особое внимание, и это был вовсе не Морис, который, ко всему прочему, издавал еще и «Газет мюзикаль». Шлезингер «был чем-то средним между артистом и коммивояжером», — пишет Флобер в «Мемуарах безумца», но он делал погоду в парижском музыкальном мире. Энергичный и деятельный, словоохотливый и всегда готовый оказать услугу, он, подобно господину Арну из «Воспитания чувств», своей вульгарностью порой казался Гюставу слишком надоедливым и невыносимым. Его республиканские взгляды (он уедет из Франции в 1852 году, несомненно, по политическим причинам) вызывали насмешку у Гюстава, в то время уже не восприимчивого к любой идеологии. В то время как Элиза… Он по-прежнему испытывает к этой прелестной женщине самые нежные чувства и, как в ранней юности, робеет в ее присутствии. Она — его идеал, и он не смеет его разрушить своими земными желаниями. Он хочет лишь восторгаться и восхищаться ею. Она красива, недоступна, верна своему легкомысленному и непостоянному супругу, который только и делает, что ищет счастье в объятиях «лореток». Можно ли подумать, что эта женщина не так давно из-за несчастного первого замужества была вынуждена выходить на панель? Гюставу она видится в романтическом ореоле, который он сам придумал. Он любит ее молча. Он болен любовью. Вот где тема «Воспитания чувств», целиком от начала и до конца. 16 лет спустя в письме Эмилии Боске он ударится в воспоминания о той невозможной любви, оставившей навсегда след в его душе: «В юности я любил беззаветно, глубоко и молча. Лунными ночами я строил планы выкрасть ее и уехать в Италию. Я мечтал прославиться ради нее. Я испытывал муки душевные и телесные. У меня перехватывало дыхание от запаха ее нежной кожи. Я бледнел и едва не падал в обморок от одного ее взгляда. Я пережил все это от начала и до самого конца. Я испил свою чашу страданий до дна. В сердце каждого из нас есть своя тайная комната. Я замуровал в нее дверь, но не разрушил ее»[57].

В те моменты, когда в нем просыпался «мальчик» и брал верх над возвышенными мыслями и чувствами, он спешил в бордель (не исключено, что именно в это время Флобер заразился венерической болезнью). К тому же у него появились новые, более интересные знакомства, в том числе с семейством Прадье. Скульптора Прадье[58] друзья прозвали Фидием. Гюстав начинает посещать мастерскую скульптора именно по совету своего друга Альфреда Ле Пуатвена, который утверждал, что здесь можно заполучить нужные адреса. Разумеется, речь идет о «доступных» женщинах. В мастерской весельчака и кутилы Прадье царит непринужденная и свободная от условностей атмосфера. Возможно, что у скульптора было своеобразное отношение к свободе нравов, поскольку Луиза, его супруга, была вовсе не прочь вступить в близкие отношения с некоторыми друзьями дома. В конце концов, в 1845 году Прадье расстался с ней после того, как застал ее с любовником. Луиза какое-то время, несомненно, имела любовные отношения с Гюставом. Ее положение стало весьма шатким: быть свободной или разведенной женщиной в XIX веке осуждалось всем миром. «Мне очень жаль, что все эти низкие люди ополчились против этой несчастной женщины за то, что она посмела раздвинуть ноги перед другим мужчиной, а не перед тем, на кого ей указал господин мэр», — пишет Флобер своему другу Альфреду Ле Пуатвену 2 апреля 1845 года. И это после того, как он нанес визит Луизе с целью подбодрить ее словами и поделиться своими взглядами на супружескую измену как на средство борьбы против скуки и пошлости буржуазного института брака. В то же время Флобер с большим уважением относится к Прадье и называет его «прекрасным человеком и талантливым скульптором»