Флирт - [26]

    —   Большинство  людей  начало  бы  задавать  вопросы,  особенно  женщины.  Они  слишком  много  говорят. 

    Якоб  позвонил  в  дверь,  и  я  услышала  богатый,  мелодичный  перезвон  глубоко  в  недрах  дома. 

    —   Смотрю,  похищение  женщин  вошло  у  вас  в  привычку?  —   поинтересовалась  я. 

    —   Работа  есть  работа,  —   ответил  он. 

    —   Ну  конечно,  —   сказала  я.  Мы  ждали  под  пение  птиц  и  далекое  жужжание  чьей-то  мощной  газонокосилки. 

    —   Они  говорят,  потому  что  нервничают,  —   продолжил  он. 

    —   Единственный,  кто  здесь  треплется,  это  ты,  —   указала  я. 

    —   Я  не  нервничаю,  —   сказал  он,  но  слишком  быстро  для  отрицания,  и  в  его  голосе  проскользнула  такая  нотка… 

    —   Лжец,  —   ласково  сказала  я. 

    —   Завязывай,  Никки,  —   бросил  Якоб.  Он  расправил  плечи,  и  я  поняла:  он  слышал  что-то,  чего  мы  не  слышали.  Через  мгновение  дверь  открылась,  и  я  увидела  Тони  Беннингтона. 

    Теперь  я  была  удивлена. 

    —   Сукин  сын,  —   сказала  я.  Он  казался  мне  намного  более  разумным,  нежели  Натали  Зелл.  Просто  еще  один  убитый  горем  муж,  старающийся  договорится  с  Господом  Богом  чтобы  получить  жену  обратно.  Видимо,  Бог  не  слушал,  и  он  начал  договариваться  с  кем  попало,  чуть  ниже  уровня  рая.  Когда  Бог  игнорирует  тебя,  дьявол  начинает  выглядеть  более  привлекательно. 

    —   Уже  лучше,  —   прокомментировал  Никки.  —   Ты  действительно  не  знала.  Он  сказал  это  очень  тихо,  позади  меня,  так  что  я  не  знала,  слышал  ли  его  клиент.  Мне-то  было  все  равно. 

    —   Добро  пожаловать  в  мой  дом,  мисс  Блейк,  —   он  и  в  самом  деле  сделал  этот  широкий  радушный  жест,  приглашая  нас  войти.  Я  еле  поборола  желание  дать  ему  в  челюсть. 

    Никки  ухватил  меня  за  локоть,  мой  пиджак  и  его  перчатки  не  давали  нам  соприкоснуться  голой  кожей.  Но  его  хватка  была  крепкой.  Он  наклонился  ко  мне  и  прошептал  на  ухо:  "Драка  с  клиентом  делу  не  поможет". 

    —   Ты  увидел,  что  я  напряглась?  —   прошептала  я. 

    —   Ага. 

    Я  начала  протестовать,  что  не  собиралась  бить  Беннингтона,  но  и  сама  не  верила  в  свои  слова.  Я  хотела  причинить  ему  боль,  по-настоящему.  Видимо,  все  нервы  и  страх,  которые  я  не  позволяла  себе  чувствовать,  трансформировались  в  насилие.  Отличненько,  с  этим  я  была  согласна. 

    Конечно  же,  моя  львица  начала  ползти  по  метафорической  траве,  в  которой  лежала.  Мне  пришлось  закрыть  глаза  и  сосредоточиться  на  дыхании.  Когда  я  решила,  что  смогу  смотреть  на  Беннингтона  и  не  желать  ему  смерти,  я  открыла  глаза. 

    Он  смотрел  на  меня,  и  в  его  серых  глазах  читалась  неуверенность,  словно  он  купил  собаку,  ничего  не  зная  о  ней,  и  теперь  она  пытается  съесть  кошку. 

    —   Я  понимаю,  что  вы  злы  на  меня,  мисс  Блейк.  Мне  очень  жаль,  что  дошло  до  такого. 

    Это  было  словно  эхо  моих  слов  в  офисе.  Я,  правда,  сочувствовала  его  потере,  и  сожалела,  что  не  могла  ему  помочь.  Эхо  не  помогло  мне  побороть  гнев,  который  вспыхнул  снова,  и  рука  Никки  снова  стальной  хваткой  стиснула  мою  руку.  Вот  это  напомнило  мне  о  самоконтроле  —   единственном,  что  отделяло  моих  любовников  от  снайперских  пуль.  Мне  нужно  было  держаться  ради  них. 

    —   Вы  хотите,  чтобы  я  подняла  вашу  жену  из  мертвых,  —   сказала  я  безэмоционально.  Я  начала  сворачиваться  внутри  себя,  уходя  в  то  тихое  место,  куда  я  отправлялась,  когда  собиралась  убить  кого-то  не  в  перестрелке,  но  когда  я  смотрела  на  дуло  своего  пистолета  и  нажимала  на  курок  с  пониманием,  и  имела  время  изменить  свое  решение.  Все  стихало  в  моей  голове,  когда  я  решала  отнять  жизнь,  даже  если  была  возможность  спасти  ее.  Когда  я  твердо  решаю,  что  кто-то  заслуживает  смерти,  моя  совесть  остается  чиста.  Это  был  один  из  таких  моментов,  и  он  помог  отогнать  львиную  нетерпеливость.  Это  было  холодное  место,  место,  в  которое  я  уходила,  когда  убивала. 

    Я  представила  себе  Беннингтона  мертвым,  с  моей  пулей  в  башке,  и  это  было  приятно.  Это  помогло  мне  успокоиться  и  улыбнуться. 

    Никки  отпустил  меня. 

    —   Она  успокоилась. 

    —   Ага,  —   сказал  Якоб.  —   Так  же  спокойна,  как  Шила  бывает  временами.  Он  внимательно  изучал  мое  лицо,  и  не  его  метафизические  способности  помогли  ему  понять  мое  выражение  и  покой  в  моих  глазах. 

    —   Ты  сравнил  ее  с  Шилой?  —   переспросил  Никки.  —   Мы  так  глубоко  в  заднице? 

    Я  не  знала,  кто  такой  Шила,  да  и  мне  было  все  равно.  Может,  стоило  поинтересоваться,  но  я  не  стала.  Я  заставила  себя  оглядеться  по  сторонам.  В  опасных  ситуациях,  рекогносцировка  очень  важна.  Комната  была  белой:  белый  ковер,  белая  кожаная  мебель,  лишь  слегка  отличающаяся  оттенком  от  стен.  Словно  они  не  могли  выбрать  цвет,  так  что  и  не  выбирали.  Единственным  цветовым  пятном  в  этой  комнате  был  фотопортрет  жены  Беннингтона  в  полный  рост.  Она  была  блондинкой,  красивой,  и,  как  становилось  понятно  по  фотографии,  обладала  модельной  фигурой,  что  означало  —   слишком  худой,  на  мой  вкус,  но  никто  не  спрашивал  моего  мнения.  Одетая  в  ярко-голубое  платье,  чуть  длиннее  колена,  делающее  ее  глаза  ярко-синими,  она  полулежала  на  ротанговой  кушетке,  окруженная  тропическими  растениями,  в  кроваво-красных  и  малиновых  цветках.  Это  был  единственное  яркое  пятно  среди  этой  белизны.  Он  довлел  в  комнате,  словно  икона  или  святыня.  Господи.