Флибустьеры - [84]

Человеческий голос оказывает странное влияние на животных: он вселяет в них непобедимый страх. Достаточно было нескольких слов, которыми обменялись между собой два неожиданно появившихся перед развалинами человека, как им ответили нестройные зловещие крики, и семь или восемь стервятников взмыли вверх и с криками стали описывать над головами наших путников широкие круги.

— Но я ничего не вижу, — заметил дон Сильва, — темно, хоть глаз выколи.

— Правда, но если вы приглядитесь, то в той стороне легко увидите странную вещь.

Не дожидаясь дальнейших объяснений, асиендадо пришпорил лошадь.

— Какой-то человек висит вверх ногами! — закричал он, вдруг остановившись с выражением крайнего ужаса и отвращения. — Что могло здесь произойти?

— Кто знает? Это не индеец, цвет его кожи и костюм не оставляют в этом отношений ни малейшего сомнения. Его волосы на месте, так что убит он не апачами. Что это может означать?

— Быть может, произошли беспорядки? — предположил асиендадо.

Дон Марсиаль задумался, на лбу его появились морщины.

— Едва ли! — пробормотал он.

Через минуту он прибавил:

— Войдем в дом, не следует так долго оставлять донью Аниту в одиночестве, наше отсутствие удивит ее, а если оно продлится слишком долго, то обеспокоит. Когда мы приготовим все необходимое для хоть сколько-нибудь сносного ночлега, я постараюсь найти ключ к этой ужасной загадке и буду считать себя неудачником, если ничего не выясню.

Оба они отошли от ужасного места и присоединились к донье Аните, ждавшей их в отдалении под охраной пеонов.

Когда все слезли с лошадей и переступали порог древнего дворца императора Моктесумы, дон Марсиаль зажег несколько факелов из смолистого дерева окота и, освещая путь, прошел, сопровождаемый остальными, в большую залу, где нам с читателем уже довелось пробыть довольно длительное время.

Тигреро уже не в первый раз посещал эти развалины. Во время своих долгих охот в западных прериях он находил здесь приют и давно изучил все закоулки касы.

Именно по его настоянию дон Сильва и согласился направиться в Каса-Гранде, так как Тигреро полагал, что только здесь граф де Лорайль может найти надежное и удобное пристанище для себя и своих солдат.

Посередине большой залы стоял огромный стол, а сама зала еще хранила явные следы недавнего продолжительного пребывания в ней большого числа людей.

— Вы видите, — обратился дон Марсиаль к асиендадо, — я не ошибся. Те, кого мы ищем, останавливались здесь.

— Это так, но как узнать, давно ли они ушли отсюда?

— В данную минуту я не могу вам этого сказать, но пока вы будете устраиваться и пока приготовят ужин, я пройдусь и осмотрю окрестности. Вероятно, тогда я смогу полнее удовлетворить ваше любопытство.

Укрепив на стене факел, который он держал в руке, Тигреро вышел из дворца.

Донья Анита в глубоком раздумье присела на грубо сколоченную бутаку, стоявшую возле стола.

При помощи пеонов асиендадо принялся устраиваться на ночь. Лошади были расседланы и отведены в корраль, пристроенный к наружной стене, откуда они не могли уйти. Им задали полную порцию альфальфы, сняли с них вьюки, содержимое которых перенесли в большую залу. Там их сложили в кучу, предварительно вынув из мешков необходимую провизию. Затем развели громадный костер и повесили жариться над ним заднюю четверть туши лани.

Когда все эти приготовления были окончены, асиендадо также уселся на бизоний череп, скрутил сигаретку и стал курить, бросая по временам беспокойный взгляд в сторону своей дочери, которая продолжала сидеть, погруженная в грустные думы.

Дон Марсиаль совершал свой обход довольно долго, и только через два часа на мощеном плитами дворе раздался стук копыт его лошади, и он появился.

— Ну что? — встретил его дон Сильва.

— Сначала подкрепимся, — уклончиво ответил Тигреро, жестом указывая на молодую девушку. Асиендадо понял этот жест.

Ужин был краток, так как все были заняты и утомлены долгим путешествием. Кроме упомянутой задней части лани, имевшей весьма аппетитный вид, он состоял из мексиканского блюда каинк, маисовых лепешек и водяных курочек, обильно приправленных красным перцем.

Донья Анита, запив ужин водой с несколькими ложками тамариндового варенья, встала, слегка поклонилась отцу и дону Марсиалю и прошла в небольшую смежную комнату, где для нее была приготовлена довольно жесткая постель из звериных шкур. Вход в комнату она завесила тяжелой попоной, которая висела на гвоздях, вбитых в стену.

— Ну, а вы, — обратился Тигреро к пеонам, — смотрите, держите ухо востро, если хотите, чтобы на ваших головах уцелели скальпы. Предупреждаю, что мы находимся на вражеской территории, и если вы заснете, то дорого заплатите за это.

Пеоны заверили Тигреро, что удвоят бдительность, и вышли, чтобы исполнить полученное приказание.

Дон Сильва и дон Марсиаль остались одни.

— Ну что? — вновь обратился к Тигреро с тем же вопросом дон Сильва. — Узнали вы что-нибудь?

— Все, что можно было узнать, — сухо ответил дон Марсиаль. — Если бы было иначе, то я был бы плохим охотником, и ягуары уже давно с удовольствием полакомились бы мною.

— Благоприятны ли для нас те сведения, которые вам удалось собрать?