Флибустьеры - [80]

— Где же граф де Лорайль? — обратился асиендадо к встретившим его, удивленный тем, что его будущий зять не только не вышел приветствовать его у входа в крепость, но не появляется даже и тогда, когда они уже стоят на пороге его дома.

— Граф будет в отчаянии, когда узнает, что вы прибыли, а он даже не мог вас встретить, — отвечал мажордом, рассыпаясь в извинениях.

— Стало быть, его нет дома?

— Да, сеньор, он отсутствует.

— Но ведь он скоро вернется?

— Не думаю. Капитан отправился во главе своего отряда преследовать индейцев.

Известие это прозвучало для дона Сильвы, как удар грома.

Тигреро и донья Анита обменялись взглядами, в которых светилось счастье.

ГЛАВА ХХ. Выступление в поход

Великая пустыня дель-Норте представляет собой подобие африканской Сахары, но она больше и ужаснее Сахары.

В ней нет веселых оазисов, затененных красивыми деревьями и освежаемых бьющими из земли ключами. Это царство бесплодного песка.

Каса-Гранде Моктесумы, где стоял в описываемое время со своим отрядом добровольцев граф де Лорайль, находилась, да и теперь, вероятно, находится на самой границе прерии, милях в восьми откуда уже начинается собственно дель-Норте.

После разговора с Кукаресом граф позвал своих лейтенантов, и снова началось прерванное было веселье, и снова обильно полилось вино.

Далеко за полночь, почти к утру сотрапезники разошлись, чтобы освежить себя сном.

Кукарес не спал, он раздумывал весь остаток ночи. Теперь мы знаем истинную причину его прибытия к графу.

На восходе солнца трубачи проиграли зарю.

Солдаты поднялись с земли, на которой спали, и принялись за чистку лошадей и за приготовления к завтраку.

Лагерь сразу приобрел тот оживленный, шумный, веселый вид, который составляет, кажется, характерную особенность лагерей французских войск во время похода.

В большой зале Каса-Гранде происходил военный совет. Граф и его лейтенанты сидели на выбеленных солнцем бизоньих черепах. Шел оживленный спор.

— Через час, — говорил граф, — мы тронемся в путь. У нас двадцать мулов, нагруженных провизией, десять с водой, восемь с боеприпасами. Бояться нам, следовательно, нечего.

— Это верно лишь до некоторой степени, сеньор граф, — заметил капатас.

— До какой именно?

— У нас нет проводников.

— Зачем же нам проводники? — нетерпеливо перебил граф капатаса. — Мы пойдем по следам апачей, которые и будут нашими проводниками. Мне кажется, здесь все ясно.

Блаз Васкес покачал головой.

— Вы не знаете еще, должно быть, дель-Норте, граф, — отчетливо, с ударением на каждом слове продолжал Блаз.

— Это правда, меня в первый раз приводит сюда судьба. Вот я и познакомлюсь с вашей дель-Норте.

— Прошу у Господа, чтобы это было не в последний раз.

— Что вы хотите этим сказать? — иронически-надменно переспросил граф, чувствуя, однако, в душе, что им овладевает смущение.

— Сеньор граф, дель-Норте не пустыня, как называют иногда и прерию, где стоит ваша Гетцали. Это пучина движущихся песков. При малейшем дуновении ветра в этих безотрадных местах песок поднимается тучами и погребает под собой и коня, и всадника, не оставляя даже следа. Все исчезает навеки.

— Ого! — уже серьезно задумавшись, только и мог проговорить граф.

— Послушайте меня, сеньор граф, не рискуйте углубляться со своими храбрыми солдатами в эту неумолимую пустыню. Никто из вас не выберется оттуда.

— Однако апачи не храбрее нас, не лучше снабжены всем, чем мы, не правда ли?

— Да, правда.

— Ну так вот, они проходят через дель-Норте с севера на юг и с востока на запад, и это не раз в году и не десять, а всякий раз, как им придет в голову подобная фантазия.

— Но не забывайте, какой ценой достается им это, сеньор граф! Посчитайте, сколько трупов людей и животных оставляют они на пути, по которому проходят! А кроме того, не стоит равняться с этими нехристями. Пустыня — их дом, они знают ее самые сокровенные тайны.

— Итак, — нетерпеливо вновь перебил его граф, — по-вашему…

— По-моему, — заключил Блаз Васкес, — апачи, напав на вас два дня тому назад и отступив, готовят вам ловушку, они хотят завлечь вас по своим следам в пустыню дель-Норте в полной уверенности, что вы не только не настигнете их, но еще сами со своими людьми погибнете там.

— Однако согласитесь со мной, мой дорогой дон Блаз, — уже совсем иным тоном заговорил граф, — ведь странно, если между всеми вашими пеонами не найдется ни одного, который бы мог указать нам дорогу в этой пустыне. Ведь это же мексиканцы, pardieu!

— Совершенно верно. Но я уже несколько раз имел честь говорить вам, что все они костеньо и сами впервые зашли так далеко внутрь страны.

— Ну, так как же быть? Что делать? — в страшном колебании вопрошал граф.

— Возвратиться в колонию, — подал совет капатас, — другого средства я не вижу.

— А донья Анита? Что же, мы так и бросим ее, оставив безутешным старика?!

Блаз Васкес нахмурил брови, на лбу его появились складки. Он отвечал серьезным голосом с глубоким волнением:

— Граф, я рожден на земле семейства Торресов, никто более меня не предан душою и телом тем, чьи имена вы только что произнесли. Но что можно сделать перед невозможностью? Идти в пустыню в тех условиях, в которых мы сейчас находимся, значило бы искушать Бога. Не следует рассчитывать на чудо, а только чудом мы можем пройти через пустыню целыми и невредимыми.