Флейта Кришны - [10]

Иногда я удивляюсь, когда вижу, как другие больше беспокоятся о саньясине, чем он сам беспокоится о себе. Это просто глупо. Эти так называемые судьи всегда вмешиваются в жизнь саньясинов. Они беспокоятся о том, просыпаются ли они в брахма мухурту, спят ли они днем или нет. Но кто они такие? Почему они должны беспокоиться об этом?

Но существует определенная причина, по которой они это делают, потому что мы привыкли преследовать и пытать других, это приносит наслаждение нам. Мы часто говорим, что мы уважаем саньясинов, которые не делают ошибок, но это своего рода способ управлять ими. Если саньясин хочет, чтобы его уважали, он должен подчиняться правилам и образу жизни, которые на него накладывают такие люди. Есть еще другая опасность, которая исходит от таких самоявленных судей. Эта опасность вот в чем: для того чтобы заслужить уважение таких судей, саньясин становится лицемером. Внешне он показывает, что он следует правилам поведения, в то время как наедине с самим собой он живет вне этих правил.

Я не хочу разрешать саньясинам быть лицемерами. Я считаю, что лицемерие — это самый худший из всех грехов. Единственный способ спасти саньясина от того, чтобы он превратился в такого лицемера — это перестать навязывать ему какую-то дисциплину и оставить его свободным, предоставить ему возможность жить естественно, иначе он вынужден стать лицемером. Именно так мы создали множество лицемеров среди старых саньясинов по всему миру, и поэтому они находятся в хаотическом состоянии. Есть такой класс монахов в Индии, который не может принимать омовение, потому что люди вокруг них всегда наблюдают за ними: не принимают ли они омовения? И, таким образом, такие люди вынуждают их всегда казаться грязными и зловонными, и в ответ они выказывают им свое уважение. Поэтому эти монахи пожертвовали чистотой ради уважения. Но когда у них появляется такая возможность, когда за ними никто не наблюдает, когда за ними не наблюдают последователи, они быстро бросаются к резервуарам воды и начинают мыть свои тела, и потом они чувствуют вину и страдают от этого, начинают себя осуждать.

Недавно один джентльмен пришел ко мне и сказал: «Я слышал, что одна джайнская монахиня, которая часто посещает вас, использует зубную пасту. Разве это хорошо?»

Я сказал ему: «Ты что, сошел с ума? Пользуется монахиня зубной пастой или нет — какое тебе дело? Ты что, продавец зубной пасты? Какое ты имеешь к этому отношение?»

В ответ он сказал: «Дело в том, что в джайнской общине запрещено пользоваться зубной пастой».

«Тогда сам не пользуйся ей, если община запрещает это», — сказал я ему. Этот джентльмен сам пользуется зубной пастой, борется при помощи зубной пасты с нечистотой, но считает, что монахиня из его общины не должна пользоваться зубной пастой. Эта та цена, которую она должна заплатить за то, чтобы получить уважение от других членов своей общины.

Я хочу попросить своих саньясинов, которые, как я надеюсь, будут истинными саньясинами, не ожидать уважения со стороны общества, потому что это ожидание будет создавать зависимость. Есть очень много нечестных людей во всем мире, и они поймают вас в эту ловушку, и вы станете их заключенными. Они будут вам говорить: «Мы уважаем тебя, мы прикасаемся к твоим стопам, и ты должен исполнять определенные условия, которые мы на тебя налагаем, ты должен подчиняться нашим законам».

На самом деле, саньясин — это тот, кто говорит: «Меня не волнует общество, ваши законы, ваши условия. Теперь я начал заботиться о себе сам, поэтому вам не нужно беспокоиться обо мне».

Саньясин идет по пути, руководствуясь светом своей собственной мудрости.

Вопрос:

Вы сказали, что саньяса — это блаженство, а не отречение. С моей точки зрения, первый Шанкарачаръя был саньясином блаженства, в этом смысле он соответствует вашему пониманию саньясы. Пожалуйста, объясните, а также объясните, почему вы так много обращаете внимания на игру? Может ли бизнесмен, который принимает вашу саньясу, играть на черном рынке? И, в конце концов, мне хочется спросить, почему вы не одеваетесь сами в охру, но советуете вашим саньясином в нее одеваться?

Вы спрашиваете: Хорошо ли, если саньясин играет бизнесмена, и может ли он играть точно так же на рынке черных бумаг?

Если он это делает, то это не принесет вреда, потому что в любом случае он бы играл на черном рынке, если бы не был саньясином, поэтому если он станет саньясином и начнет играть на этом рынке, это не принесет вреда. Но я думаю, что человек, у которого есть достаточно мужества, чтобы принять саньясу и который собирается провести величайший эксперимент в своей жизни и кто готов играть роль бизнесмена, не будет играть на черном рынке, потому что играть на черном рынке — это значит быть делателем. Игры там недостаточно. Если вы собираетесь погружаться в зло, в вас должно быть больше делателя, потому что зло болезненно. Для того чтобы погрузиться в него, вам нужно вовлечься в него, быть глубоко преданным ему. Вы не можете играть роль человека с ножом, потому что жизнь другого человека в опасности, и тогда игра становится бессмысленной.