Флетч и вдова Бредли - [47]

– Я знаю.

– ...прекрасен.

– Мокси, ты находишь самые глупейшие предлоги, лишь бы отвертеться от того, о чем тебя просят.

– Ты просто не можешь смириться с тем, что тебя уволили. Пора тебе забыть об этой истории.

– Я чувствую, здесь что-то, есть. Я же репортер. Покопайся в огороде, Мокси. Пожалуйста!

– Прощай, Флетч. Я засыпаю.

– Мокси..? Мокси..? Мокси..?

ГЛАВА 33

Такси остановилось у здания Бюро регистрации рождений и смертей Далласа. Водитель опустил стекло.

– Гранчестер-стрит, дом триста сорок девять, – назвал адрес Флетч.

– А зачем вам туда? – выражение лица водителя ясно говорило о том, что он невысоко ценит умственные способности пассажира. Ибо сам никогда не поехал бы по названному адресу.

– А почему бы мне не поехать туда?

– Кого-нибудь ищите?

– Можно сказать, что да.

– Никого вы там не найдете.

– Я уже начинаю свыкаться с этой мыслью.

– Я уверен, что там нет ничего, кроме большого котлована.

– Большого..?

– Хотя, этот дом, может, и уцелел. Какой номер?

– Триста сорок девять.

– Вполне возможно. По вам видно, что вы можете позволить себе поездку на такси.

Под одеждой Флетч обливался потом в сухом, жарком воздухе Техаса. Сев на заднее сидение и захлопнув дверцу, он услышал мерное гудение кондиционера. Водитель тронул машину с места и влился в транспортный поток. Он поднял стекло, отделяющее его от пассажира, и в салоне стало еще прохладнее.

– Там нет ничего, кроме большого котлована, – повторил он.

В понедельник, в девять утра, Флетч вошел в Бюро регистрации рождений и смертей в центре Далласа. Худенькая, седовласая женщина встретила его, как родного, и не только приняла его просьбу близко к сердцу, но налила кофе, сунула в руку пирожок и лишь после этого скрылась среди длинных полок. И вскоре возвратилась с толстой, покрытой пылью регистрационной книгой, испачкавшей ее белоснежную блузку. Она назвала дату рождения и место (городская больница Далласа) рождения Томаса Бредли, имена и фамилии родителей (Люси Джейн, урожденная Макнамара, и Джон Джозеф Бредли) и адрес их дома (349, Гранчестер-стрит).

– Говорю вам, там один большой котлован, так что потом не сердитесь, что я завез вас туда.

– Сердиться не буду, – заверил водителя Флетч.

– Если, конечно, вы не по строительной части.

– По какой части?

– Будь вы по строительной части, я бы ничего вам не сказал. Но на строителя вы не похожи.

– Это точно, – согласился Флетч.

Солнечный свет отражался от зеркал, окон домов, никелированных и хромированных бамперов. Водитель был в солнцезащитных очках.

Пот на теле Флетча начал замерзать. Он обхватил себя руками.

Старушка в Бюро регистрации рождений и смертей, таскала ему книгу за книгой. Он даже начал сомневаться, удастся ли ей отстирать блузку.

Водитель повернул направо, снова направо. Второй раз следуя указанному стрелкой направлению под табличкой «Гранчестер-стрит».

Вместо улицы они попали на огромную строительную площадку, протянувшуюся по обеим ее сторонами, отделенную проволочным забором. Бульдозер мирно дремал между мусорных холмов. Рабочих Флетч не заметил. В место домов и деревьев зиял глубокий котлован. Новые дома строить еще не начали.

– Реконструкция городских кварталов, – пояснил водитель. – Я же говорил вам – один котлован.

– Понятно. Все переехали.

– Никого тут нет, – подтвердил водитель. – Кого бы вы не искали.

– Похоже на то.

– Даже не у кого спросить.

– Сам вижу.

– В Далласе много строят, – добавил водитель.

– И вы этим гордитесь, не так ли?

Затем он назвал водителю адрес отеля, в котором провел ночь с воскресенья на понедельник.

– Франсина.

Он назвал секретарю свои имя и фамилию, без полной уверенности, что она захочет говорить с ним.

Вернувшись в отель, он принял душ, надел плавки, поплавал в бассейне. Теперь он сидел на кровати думая, в чем же выходить на улицу.

– Да, мистер Флетчер, то есть Флетч, – в голосе Франсины чувствовалась усталость.

– Появились новые мысли? – звонил Флетч по коду, не пользуясь услугами телефонистки, так что ни секретарь, ни Франсина не могли знать, что говорит он из Далласа.

– Насчет чего?

– Насчет того, о чем мы говорили в пятницу вечером.

– Я понимаю, что вы обижены, Флетч. Из-за путаницы, возникшей в «Уэгнолл-Фиппс», вы потеряли работу. Загублена ваша профессиональвая карьера. Я собираюсь поговорить с Энид о компенсации причиненного вам ущерба.

– Какой компенсации?

– Финансовой. Ошибся Чарлз Блейн или кто-то из его подчиненных или все дело в том, что мы с Энид решили сообщить о смерти Тома лишь через шесть месяцев после его кончины, результат один: поймали-то вас. И вина в этом частично лежит на нас, вернее, на «Уэгнолл-Фиппс». Вы пострадали из-за нас. Потому-то вас и посещают безумные идеи.

Она говорила так тихо, что Флетч с трудом разбирал слова, хотя изо всех сил прижимал трубку к уху.

– Я порекомендую Энид выплатить вам компенсацию. Скажем, полугодовое жалование. Сумму, достаточную для того, чтобы слетать на отдых в Европу и обдумать, как жить дальше.

– Как вы добры.

– Видите ли, я чувствую, что мы обязаны это сделать. Путаница возникла в результате того, что мы хотели укрепить авторитет Энид в компании, помочь ей примириться со смертью мужа. Но вы-то не должны за это страдать.