Флэшмен в Большой игре - [28]

Однако пока не это занимало меня. На следующий день я собирался осмотреть город, возможно — перекинуться парой слов со сборщиком налогов Каршором и полковником сипаев, но когда мой сайс[42] подвел моего пони к крыльцу бунгало, во двор вихрем влетел Скин. Оказалось, стоило ему дать знать во дворец, что полковник Флэшмен, лучший солдат Сиркара просит аудиенцию на следующий день, ему ответили, что обычно важные гости стараются засвидетельствовать свое почтение ее высочеству немедленно по прибытии, так что бравый полковник Флэшмен должен срочно нести свою выдающуюся задницу во дворец.

— Я… Я полагал, ввиду особых обстоятельств вашего визита, — извиняющимся тоном проблеял Скин, — что вы могли бы согласиться, что лучше уступить.

— Вы полагали? — хмыкнул я, — неужели каждый британец в Джханси готов встать по стойке смирно, стоит этой прекрасной даме лишь щелкнуть пальцами, а?

— Скажем так, мы предпочитаем делать приятное ее высочеству, — ответил Скин — этот малый был большим дипломатом, чем могло показаться на первый взгляд, так что я поворчал еще немного, чтобы выдержать характер, а затем сказал, что он должен мне обеспечить эскорт уланов для сопровождения.

— Сожалею, сэр, — грустно качнул головой Скин, — но у нас нет улан, а если бы даже и были, согласно договоренности мы не направляем воинские подразделения в пределы городских стен. А поскольку я сам не удостоен… гм… приглашения, то боюсь, что вы должны поехать один.

— Что? — воскликнул я, — проклятие, да кто тут правит — Сиркар или эта старая карга? — мне абсолютно не улыбалось ехать без охраны в эту зловещую крепость, но я хотел сохранить достоинство. — Вы сами готовите розги для своих спин, слишком мягко обращаясь с этой… с этой женщиной. Это же вам не королева Елизавета!

— Но она полагает, что это именно так, — искренне вздохнул Скин, так что в конце концов мне пришлось согласиться.

Я надел свой парадный кавалерийский мундир, с саблей, револьвером и прочим. Четырнадцать стоунов живого, рослого Флэши, упакованное во все это — выглядело неплохо. Мне было ясно, почему рани хочет, чтобы я нанес ей визит в одиночку: здесь, на границе, о человеке принято судить по его собственному виду, в то время как в глубине страны в первую очередь оценивают численность эскорта. Я вытащил пару свертков из моего сундука, положил их в седельные сумки, махнул рукой Скину и шагом выехал со двора на встречу с ее высочеством, в сопровождении одного лишь грума, показывавшего мне дорогу.

Городок Джханси лежал всего в паре миль от британского сеттльмента,[43] и у меня оставалось достаточно времени для размышлений. Дорога, вдоль которой тянулись храмы и небольшие здания, вела к городу и была забита повозками, запряженными буйволами, которые поднимали тучи пыли, верблюдами, паланкинами и целой толпой путешественников, едущих верхом и бредущих на своих двоих. Большинство из них составляли крестьяне, добирающиеся на базар, но то тут, то там виднелись слоны, несущие на спинах красные с золотом паланкины, под которыми ехали знатные набобы или богатые местные леди. Попадались и купцы, трясущиеся на своих мулах в сопровождении слуг, а один раз сайс указал мне на группу, которая, по его словам, состояла из личных телохранителей рани — дюжину рослых хайберцев-пуштунов, по-военному шагавших в колонне по два, в кожаных куртках и красных шелковых шарфах, повязанных вокруг остроконечных шлемов. Возможно, у рани и не было войска, но, судя по этим парням, сил у нее хватало.

Городские укрепления также заслуживали внимания — массивные стены двадцати футов высотой, а за ними — путаница улочек, растянувшаяся приблизительно на милю до замковой горы, которая ощетинилась своими собственными бастионами и круглыми башнями. Штурмовать это укрепление было бы дьявольски трудно — а перед этим пришлось бы еще пробиваться через город. В амбразуры выглядывали пушки, а на стенах виднелась стража — в кольчугах и с копьями — так что все выглядело серьезно.

Мы с трудом заставляли наших лошадей продираться через этот переполненный ад потной, шумной и вонючей толпы смуглых туземцев, пока не достигли дворца, стоящего в стороне от форта, на берегу небольшого озера, окруженного тенистым парком. Это было красивое четырехугольное здание, наружные стены которого украшали огромные картины, изображающие охотничьи и военные сцены. Я назвал свое имя стоящему пуштуну, командовавшему стражей у ворот, который великолепно выглядел в своем панцире и пуггари с длинным концом, после чего мне пришлось ждать, обливаясь потом под жарким солнцем, пока он послал кого-то сообщить дворецкому. Пока я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пуштун медленно шагал вокруг, меряя меня взглядом с головы до ног, а потом вдруг остановился, засунул большие пальцы рук за пояс и плюнул точно на мою тень.

К тому времени у ворот столпилось порядочно людей — обычное дело: продавцы лимонада, факир, у которого прямо на ладони росло небольшое деревце, всякие нищие и нечто вроде театра марионеток, за спектаклем которого наблюдала группа леди в паланкинах. Кстати, эти дамы сразу же обратили на себя мое внимание, так как были настоящими образчиками красоты женщин маратхи, да притом четырьмя такими маленькими озорницами, каких я еще не встречал. Одна из них была очень стройной и томной на вид милашкой в золотом сари, которая полулежала, откинувшись, на подушках паланкина, другая была настоящей пышечкой в алых шароварах и курточке, а третья, очень смуглая, но сложенная плотно, как шведка, в шапочке, украшенной жемчугами стоимостью в мое годовое жалованье, сидела на чем-то вроде раскладного стула. Даже их служанка, стоящая за паланкинами, была весьма привлекательна — с большими блестящими глазами и фигурой настоящей богини из индуистского храма, словно облитой белым сари. Я было коснулся своей каски, слегка поклонившись им, — но тут стражник закашлялся. Служанки рассмеялись, леди переглянулись, а пуштун высокомерно вздернул голову и снова сплюнул.