Флэш без козырей - [97]

Это была тяжелая работа, так как даже после того, как мне удалось отчистить Касси, она продолжала лежать пластом, ослабев душой и телом, и лишь бормотала что-то себе под нос. Я почти отчаялся, пытаясь натянуть на нее платье. Касси полулежала, откинувшись на спинку стула, ее золотистое тело соблазнительно изгибалось — Бог мой, это была настоящая картинка, но у меня не было времени наслаждаться ею. Я боролся с платьем, ругаясь и упрашивая ее, как только мог:

— Давай-давай, Касси, ты не можешь сдаться, только не такая смелая девочка, как ты! Ах, ты тупая черная шлюха! — И, наконец, я дернул ее за руку и прошипел в самое ухо: — Черт тебя подери! Все, что теперь нужно сделать, это встать и идти! Вперед! На этот раз мы не можем потерпеть неудачу, и тебе больше никогда никого не придется называть «масса»!

Думаю, именно это, наконец, ее и зацепило. Касси приоткрыла глаза и сделала слабую попытку помочь мне. Я помог ей приподняться, и мы натянули на нее длинный плащ, приладили широкополую шляпку с вуалью, кое-как засунули ноги в башмаки, а руки — в перчатки. Когда после этого Касси, наконец, смогла подняться, опираясь рукой на стол, то она была вылитой дамой, как с картинки. Никто бы и не заподозрил, что под плащом на ней ничего не было.

Мне пришлось наполовину вести, наполовину тащить ее к задней двери и провести в ожидании десять ужасных минут, пока чернокожий мальчишка-посыльный побежал найти для нас экипаж, и мы ждали его, скорчившись у края тротуара в тени стены, под хлещущими струями дождя. Но преследователей не было видно; очевидно, они совсем потеряли беглянку из виду. Так что вскоре мы уже катили вниз по улице к пристани, продираясь сквозь грязь и суматоху этой части Мемфиса, примыкавшей к реке. Вот уже показались и огни на причале, и старый, добрый «Миссури», который двойными свистками предупреждал о своем скором отплытии. Я важно подошел к помощнику капитана, стоящему на верхней площадке трапа, объясняя, что проведу мадам прямо в ее каюту, поскольку она очень устала. Он почтительным образом ответил мне: «Да, сэр» — и вызвал наверх двух юнг, чтобы помочь нам. Все вокруг были слишком заняты выкрикиванием слов прощания и последними воздушными поцелуями, чтобы заметить, что дама в грациозной шляпке с вуалью буквально повисла у меня на руках.

Когда я уложил ее в кровать, она была в полусне-полуобмороке от страха и истощения сил. Я же настолько изнемог от всего пережитого, что упал на стул и даже не пошевелился, пока вновь не раздались свистки, а колеса не зашлепали по воде — и стало ясно, что мы все-таки улизнули у наших преследователей из-под самого носа. И тут я начал накачиваться бренди. Боже всемогущий, как мне это было необходимо! Испуг и спешка этих минут стали последней соломинкой; стакан звенел, ударяясь о мои зубы, но, полагаю, это была уже не более чем нервная реакция.

Касси на целых три часа даже не шевельнулась, а затем долго не могла сообразить, где находится. Только после того как я заказал нам в каюту поесть и бутылочку игристого, она, наконец, поверила, что нам удалось сбежать. Тут она не выдержала и снова зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону, а я, как мог, утешал ее, приговаривая, что она чертовски смелая девчонка. Я влил в Касси немного вина и заставил ее поесть. Наконец, она успокоилась и, когда я заметил, что ее дрожащие руки бережно поправляют растрепавшиеся волосы, то понял, что моя мулатка снова пришла в себя. Если женщина снова начинает думать про то, как она выглядит, значит худшее уже позади.

Да, так оно и было. Касси подошла к зеркалу, кутаясь в плащ, а затем обернулась ко мне и произнесла:

— Не могу поверить, но мы все-таки здесь! — она спрятала лицо в ладонях. — Да благословит тебя Бог! О, да благословит тебя Бог! Ведь без тебя меня бы вернули обратно…

— Да, ладно, — отмахнулся я, чавкая, — ничего особенного. Это без тебя нам пришлось бы выпрашивать подаяние, вместо того чтобы плыть себе первым классом, с полными карманами денег. Выпей еще шампанского.

С минуту Касси молчала, а затем очень тихо сказала:

— Ты сдержал свое слово. Ни один белый еще никогда не вел так себя со мной. Ни один белый никогда еще не помогал мне.

— А, ерунда, — небрежно бросил я, — ты просто не встречала нормальных парней, вот и все.

Похоже, она забыла, что мне просто не оставалось выбора, но я был не в обиде. Касси была такой грациозной, такой аппетитной, что этим грех было не воспользоваться. Я подошел к ней, и она взглянула на меня очень серьезно, а в глазах у нее еще стояли слезы. Теперь или никогда, подумал я и одной рукой поднес стакан к ее губам, а второй, свободной, забрался ей под плащ. Ее грудь была упругой, как дыня, и когда я коснулся ее, Касси тихонько застонала, прикрыв глаза, а слезы потекли по ее щекам. Она задрожала и вновь заплакала, а когда я стянул с нее плащ и перенес ее на кровать, то все еще громко всхлипывала, пока, наконец, ее руки не обвились вокруг моей шеи.

XII

Я проклинал себя. Если что и может сделать меня менее осмотрительным, чем обычно, так это чувство счастливо миновавшей опасности, а если под рукой к тому же окажется куколка вроде Касси, я ни о чем, кроме постели, и думать не могу. Она же скорее всего была настолько потрясена, что просто не сознавала, что делала. Как она позже призналась мне, до этого случая ей еще никогда не приходилось заниматься любовью с мужчиной по собственной воле — и я ей поверил. Полагаю, что если вы — молодая красивая рабыня, которую тащит в постель каждый грязный плантатор, не обращая внимания на то, хотите вы этого или нет, это так или иначе настроило бы вас против мужчин. Так что когда вы вдруг встречаете симпатичного молодого человека вроде меня, который знает, когда и где лучше пощекотать, нежели шлепнуть, — ну что же, вы благодарны за это и делаете все, что он захочет. Но каковы бы ни были тому причины, мистер и миссис Монтегю провели эту ночь и весь следующий день в страстном уединении, абсолютно не обращая внимания на окружающий мир, — вот почему я снова и вляпался в неприятности.