Флагманы Победы - [22]

Сталин, недовольный действиями Октябрьского, вызвал вернувшегося с Черного моря Кузнецова и предложил ему назвать замену. Нарком ВМФ предложил кандидатуру командующего эскадрой Л.A. Владимирского, который вскоре принял командование[89].

Продвижение Красной армии на запад после победы под Сталинградом поставило под угрозу германские войска на Северном Кавказе и в Крыму. Чтобы обеспечить их снабжение морем, гитлеровцы укрепляли военно-морские базы в Севастополе, Евпатории, Феодосии и Керчи. Транспорты шли преимущественно ночами под сильным охранением. Чтобы помочь наступающим войскам, следовало нарушить перевозки противника. 1 января 1943 года нарком ВМФ направил Военному совету Черноморского флота телеграмму с текстом: «По имеющимся сведениям, немцы очень заинтересованы в морских перевозках из Румынии в Крым и на Керченский полуостров, и нарушение этих сообщений в данный момент будет большим содействием нашему сухопутному фронту». 30 января и 4 февраля Н.Г. Кузнецов подтвердил задачу, требуя использовать надводные корабли и авиацию флота. Подводники и авиация действовали у западного побережья моря, а с конца мая по указанию наркома ВМФ летчики начали постановку мин в северо-западной части моря, на Дунае и Днепре.

Чтобы стимулировать действия подводников, катерников, летчиков по уничтожению кораблей и судов противника, 31 мая Совнарком издал постановление о выплате денежных сумм участникам в зависимости от вида потопленного судна. 3 июня соответствующий приказ об установлении денежных наград подписал Н.Г. Кузнецов. Однако в июне же он издал и второй приказ, в котором указал те признаки, которые могли подтвердить потопление корабля противника[90]. Таким образом, на основе голословного заявления невозможно было потребовать награду.

Ленинград в ноябре 1942 года, когда Н.Г. Кузнецов прибыл в город, продолжал жить в условиях блокады, однако снабжение уже позволяло избежать голодных смертей массы населения. Сохранял боеспособность и Балтийский флот. Нарком ВМФ обсудил с командованием флота задачи на 1943 год. Успешные прорывы советских подводников на просторы Балтики в 1942 году позволяли надеяться на успех и в кампанию 1943 года. Через много лет Николай Герасимович вспоминал:

«Подводные лодки мы очень берегли и старались использовать их с максимальной эффективностью. Помню, когда над Ленинградом нависла особая угроза и даже возник вопрос о возможном уничтожении кораблей, кое-кто из флотских товарищей предлагал воспользоваться Зундом – проливом, связывающим Балтийское и Северное моря, чтобы перевести часть подводных лодок на Северный флот. Уже был назначен и командир отряда, который поведет лодки, – Герой Советского Союза Н.П. Египко. Я доложил Ставке о готовящейся операции (хотя в душе и не совсем соглашался с этим замыслом). И.В. Сталин хмуро выслушал меня и ответил довольно резко, в том смысле, что не об этом следует думать, надо отстаивать Ленинград, а для этого и подводные лодки нужны, а коль отстоим город, тогда подводникам и на Балтике дела хватит.

И действительно, летом 1942 года балтийские подводники славно поработали, отправили на дно десятки вражеских судов, парализуя морские перевозки противника»[91].

Подводники действовали, несмотря на то что временами буквально приходилось скрести дно килем, проходя минные поля. Однако немцы перекрыли узость Финского залива в районе Нарген – Порккала-Удд двойными линиями сетей и минными заграждениями, вблизи которых патрулировали десятки сторожевых кораблей и катеров. Несколько подводных лодок в 1943 году погибло при попытке преодолеть этот противолодочный рубеж. Поэтому пришлось отказаться от действий подводников, и борьба с неприятельскими перевозками легла на авиацию. Для этого потребовалось получить разрешение начальника Генерального штаба на ограничение действий морских самолетов по сухопутным целям. В Балтийском море, Рижском и Ботническом заливах пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы в свободной охоте находили и атаковали неприятельские суда, ставили мины. Гитлеровцам даже в отдаленных районах Балтики пришлось применять систему конвоев. В ближних районах успешно действовали советские катера, а тральщики обеспечивали кораблям и судам благополучное движение сквозь минные поля.

Рассказывая, как приходилось от одних средств борьбы переходить к другим, Н.Г. Кузнецов вспоминал о предвоенных спорах сторонников подводного и катерного флотов: «Война и тем и другим раскрыла ошибочность их суждений. Как невозможно одним «москитным» флотом решать все задачи на море, так нельзя рассчитывать только на подводные лодки. Скажем прямо: весной и летом 1943 года противнику удалось сковать действия наших подводных лодок. И нам пришлось бы туго, если бы мы не имели «сбалансированный», разнообразный по классам кораблей флот. Те боевые задачи, которые не могли решить в то время подводные лодки, решили корабли других классов и морская авиация»[92].

Но все это происходило позднее. А в ноябре 1942 года Николай Герасимович знал, что намечено наступление Ленинградского и Волховского фронтов, чтобы деблокировать Ленинград, и серьезная роль предстояла морякам. Когда в конце ноября нарком ВМФ вернулся в Москву, Сталин настойчиво расспрашивал его об отражении германского десанта на остров Сухо. Кузнецов догадывался, что этот интерес связан с предстоящим наступлением, но не знал конкретных деталей плана, разработанного Генеральным штабом. Его ознакомили с планом операции позднее, когда уже шла подготовка к наступлению.