Флаг вам в руки! - [32]

И пока Вильгельм ворочал тяжелыми с перепою извилинами, Лавочкин толканул плечом грубого здоровяка. Намерения были просты: отодвинуть пьяного борова с дороги и задать стрекача. Но Патлатый поскользнулся на раздавленном помидоре и плюхнулся задницей на мостовую.

– Извини, друг, ты сам нарвался, – быстро пробормотал Коля и широким шагом удалился с поля боя.

Более всего парню хотелось перейти на бег, но он сдержался.

– Как он назвался? – спросил огорошенный Вильгельм Патлатый.

– Ты что, не слышал?! – благоговейно ответили прохожие. – Это же сам Николас Могучий!..

К вечеру вся столица гудела: «Торопящийся по своим делам Николас Могучий одной левой одолел Вильгельма Патлатого, который имел легкомыслие стоять на его пути. Даже кинжала не обнажил… Говорит, мол, не путайся под ногами…» И уж конечно, в очевидцах ходила добрая половина города.

От Зачарованного леса Стольноштадт отделяли два не слишком высоких холма.

Тревожный ветер гулял в кронах деревьев, стволы качались, издавая ужасный скрип. По слухам лес кишел разбойниками, колдунами и диким зверьем, но солдат, ведомый заговоренным веретеном, двигался без осложнений.

Пополдничав, Коля достал из мешка карту и принялся изучать местность. Выяснилось, что в своих странствиях он сделал огромный круг. Попав на поляну с муравейником, миновав пряничный домик, Жмоттенхаузен и Лохенберг, а оттуда добравшись в столицу, Лавочкин прошел три четверти этого круга. Теперь, снова углубляясь в Зачарованный лес, солдат неумолимо сокращал расстояние до пряничного домика, куда надлежало отвести принцессу. Значит, круг будет замкнут.

Символично, конечно, но бестолково. Завершить недельный марш-бросок (а нынче вечером истекала неделя с начала Колиных странствий), придя туда, откуда вышел… А Тилль Всезнайгель сказал, что бабка не вернет домой…

Рядовой Лавочкин вздохнул, пряча карту обратно в мешок.

– Ладно, – подбодрил он себя. – В армии заставляли делать еще более бессмысленные глупости.

Сверившись с веретеном, парень потопал дальше. Прошагав часа два-три, сделал привал возле стоящего особняком древнего дуба.

«Кстати! Я же хотел оставлять послания поисковым группам!» – вспомнил солдат.

Вынув нож, он вонзил его в кору, чтобы вырезать очередное письмо-автобиографию.

– Ай! – раздался откуда-то сверху громкий бас.

Коля отскочил от ствола.

– Кто тут? – тихо спросил он.

– Кто-кто… Я. Ты чего колешься?

– Ты, в смысле, дерево?..

– Сам ты дерево, – обиженно пробасил голос. – А я – дуб.

– Ну да, совсем другое дело, – нервно усмехнулся Лавочкин.

Он смотрел на чернеющее в стволе дупло, думая, что голос идет из него, и ожидая, что оно будет двигаться, как рот, но этого не происходило.

– А чем ты говоришь?

– Ха-ха-ха! – раскатисто засмеялся дуб. – Ты бы еще спросил, где у меня глаза.

– А что, есть?!

– Откуда? Я же дерево!

– Помнится, ты заявлял, что не дерево, а дуб… – съязвил Коля.

– Не цепляйся к словам, – назидательно изрек дуб.

Откуда-то из кроны точнехонько в макушку солдата прилетел желудь.

– Ай! – парень потер затылок.

– В расчете!

– И ты продолжишь врать, что у тебя нет глаз?..

– Давай будем считать, что меня есть уши, и я бросил на звук. Так что ты хотел сделать с моей корой?

– Вырезать на ней призыв о помощи.

– Оригинально… Птицы рассказывали мне о разных способах дать сигнал бедствия. Крик «ау»… Записка в бутылке… Большой костер… Впрочем, об этом и думать забудь! – дуб прижал ветви к стволу, и сложилось впечатление, будто они отпрянули от Коли. – И что бы ты делал с вырезанной на мне надписью?

– Ничего. Просто я не из вашего мира…

– Да-да, я сразу понял: ты не от мира сего, – прервал дуб откровения солдата.

– Не перебивай. Шут его знает, как я попал в ваш лес. Вероятно, за мной пошлют поисковый отряд. Вот для него я и оставляю послания.

– Ну, в этом есть логика. Только я себя резать не дам. Не для того я три века рос, чтобы… Слышь-ка! А давай сделаем по-другому. Если твой отряд сюда выйдет, я им передам от тебя привет.

– Нет, лучше уж молчи. Наши ребята могут сначала открыть огонь…

– Открытый огонь?! В лесу?! Да вы изверги! – дуб воздел ветви к небу.

Лавочкин решил не вступать в долгие прения с эмоциональным древом:

– Вот я и говорю, лучше не трогай наших ребят. А я, пожалуй, пойду. Приятно было познакомиться, извини за укол.

– Подожди! – взмолился дуб. – Я не успел… Ты же добрый человек, я это сразу почувствовал… Помоги мне ради всего святого, а?

– Как?

– У меня под корнями завелся червь. Жрет, сволочь, корни, а я весь горю, как зуб от кариеса… Выкопал бы ты его, а то погибну молодым!

– Триста лет – еще не возраст, – с шутливой завистливостью пропел Коля. – Ладушки. Где копать?

– Где сидел, там и копай.

Коля бросил мешок да знамя, скинул китель с рубашкой и принялся рыть, пользуясь ножом. Земля была мягкая. Вскоре солдат выкопал яму глубиной по колено.

– Да-да, уже близко, – комментировал дуб. – Вот и первый корешок… Ой, больно!!!

Гибкая ветка хлестнула Лавочкина по той части тела, кверху которой он торчал над ямой.

– Ну, извини, буду осторожнее, – пообещал парень. – Нет, все-таки у тебя есть зыркалки…

Он стал разрывать корешки значительно аккуратнее. Вскоре показался червь – упругий опарыш-переросток. Коля прикинул, что толщиной он должен быть примерно в обхват.