Флаг вам в руки! - [10]

– Окно, занавесь окно! – велела Эльзе старушка.

Стало темнее. Коля осторожно приоткрыл глаза. Терпимо.

Окружающее не сразу обрело резкость, словно парень смотрел на мир сквозь запотевшее стекло, медленно стирая с него влажную пелену.

Эльза оказалась красавицей. Она напоминала киноартистку, игравшую в давнем фильме незабываемую гостью из будущего – Алису Селезневу. Курносый, чуть вздернутый носик, огромные глаза, круглое личико с розовыми щечками… и с ямочками! Смотрела она серьезно и заботливо. Солдату показалось, что в ее взгляде сквозила тайная грусть.

Зеленое скромное платьице.

На вид – лет семнадцать.

Старушка, очевидно, приходилась Эльзе бабкой. Она была в строгом черном платье с розовым кружевом. На голове – чепец.

Кроме бабушки с внучкой Коля разглядел серый от копоти потолок, небольшое зашторенное окно, бревенчатую стену и древний обшарпанный комод.

– Долго я спал?

– Вечер, ночь и целый день, – ответила старушка. – Эльза, принеси господину еды.

– А знамя где? – спохватился Лавочкин.

– Тут знамя, тут, не волнуйтесь. И странная железная рогатулина, и дудка.

Коля догадался, что странная железная рогатулина – это автомат Калашникова. Стало спокойнее.

Эльза принесла чашку простокваши и тарелку крендельков. Солдат смог без помощи женщин сесть на постели и поесть.

Еда подействовала благотворно. Головная боль притупилась, Коля почувствовал прилив сил и некий намек на бодрость духа.

Захотелось встать, прогуляться. Но тут возникла заминка: если не считать бинтовой повязки на голове, Лавочкин оказался совершенно голым. Парень мгновенно покраснел, представляя, кто его раздевал.

Деликатная старушка сказала девушке, что надо выйти, и Коля оделся. Форма была постирана. Наверняка руками грустной Эльзы.

Выбравшись из дома, пошатываясь от головокружения, солдат попал под ласковый свет вечернего солнца. Старушка тронула парня за рукав:

– Пойдемте к старосте. Очень просил, очень…

Коля позволил отвести себя в избушку, на вид чуть крепче и богаче остальных.

Староста встретил его на пороге. Крепенький седоватый мужичок в клетчатой рубахе, холщовых штанах и в маленьком берете. Он напоминал Лавочкину классического бюргера: такого, как их изображают в фильмах о мирной германской жизни.

Скуластое лицо мужичка было преисполнено достоинства и почтения. Белые бакенбарды придавали оттенок благородства.

– От всего нашего селения, от всего Жмоттенхаузена спасибо вам, высокочтимый господин! Ваш вчерашний подвиг навсегда останется в наших благодарных сердцах. Смею ли я пригласить могучего витязя в свое скромное жилище?

– Конечно, – ответил, замешкавшись, высокочтимый господин Лавочкин.

Он изо всех сил боролся с робостью, стараясь придать голосу достоинство. Получалось фальшиво, с каким-то мальчишеским вызовом. Но, скорее всего, здесь эта интонация была в порядке вещей, потому что староста ничуть не поморщился, сохраняя на лице добродушную улыбку.

Между тем к домику сходились селяне.

Коля помахал им и вошел внутрь.

Жилище старосты было побогаче того, в котором очнулся солдат, но отнюдь не роскошным. Обстановка носила след уверенной зажиточности с легкими признаками скопидомства. В углу стояла прялка, за ней трудилась хозяйка дома. Увидев гостя, она бросила работу, засуетилась у стола.

– Прошу вас откушать эля, – церемонно предложил Коле староста.

К напитку были соленые крендельки и вяленое мясо. Накрыв на стол, жена старосты тихо удалилась во двор.

Трапезу сопровождала неторопливая беседа.

– Позвольте узнать ваше славное имя, юный господин, – почтительно обратился к гостю хозяин.

– Коля я, Николай в смысле, – представился солдат. – Рядовой N-ского полка ракетных войск вооруженных сил Российской Федерации.

– Счастлив знакомству с вами, уважаемый рыцарь Николас, чей блистательный титул непросвещенный ваш слуга ни поймет, ни выговорит! – произнес староста. – А меня, если соизволительно будет представиться, зовут Якобом.

– Дядь Яша, значит, – сократил дипломатическую дистанцию Лавочкин.

– О, вы оказываете мне великую честь, снисходя до задушевного обращения, – затрепетал староста. – Воистину храбрый герой славен еще и скромностью.

Коле подумалось: «Эх, если бы наши командиры так с нами обращались…»

– Дядь Яш, пожалуйста, будь другом, выражайся проще, – солдат доверительно улыбнулся, касаясь повязки на больной голове.

Староста помолчал, готовясь к какому-то непростому разговору.

– Ах, подвиг ваш нейдет из моей души, – начал он, отхлебнув из кружки и долив из кувшина сначала Коле, затем себе. – Признаться, все мои соседи с вдохновенной радостью приветствуют ваше деяние… Благодаря людям, подобным вашей светлости, в мире становится более спокойно. Знаете, эти великаны – настоящие чудовища. Тупые, грубые душегубы. Гигант, над которым вы вчера одержали верх, растоптал целую деревню!.. И король совсем нам не подсобляет… Только знай собирает налоги. Если бы не вы, мы бы погибли. Спасибо вам, и не останавливайте меня! Спасибо, спасибо, спасибо!..

Коля любил, когда его хвалят, но совсем не переносил лести. Чем больше возносил его староста, тем стыднее ему становилось. Воспользовавшись паузой, парень попробовал сменить тему: